Донецк и при совке не любили

 

Донецк и при совке не любили Зарплаты у нас были огого. На шахте Горького 500 рублей. Советских. На Засядко и по 900 у грозов капало. ГРОЗ - горнорабочий очистного забоя. И пожрать у нас… Город

Зарплаты у нас были огого. На шахте Горького 500 рублей. Советских. На Засядко и по 900 у грозов капало. ГРОЗ — горнорабочий очистного забоя. И пожрать у нас… Город при советской власти снабжали по первой категории. Областная донецкая парторганизация — третья в стране. По численности. После Московской и Ленинградской областей. Высокий Кремль пролетарских хохлов боялся, жопой ерзал и кормил на убой. Магазины наши с хавчиком в 70-80-ее да хоть немцам показывай. Помню донецкие поезда через Ростов. Ростовчане висли на окнах вагона, дрыгали ногами и кричали. — Колбаса есть Мясо привезли — Завидовали Донецку. Вы, — говорили ростовчане, — мало того, что хохлы-кулачки, так еще и рабочий класс.
Ага.
Но зря завидовали. Правда. Государство денег даром не платило. Сначала Совок, потом Украина. Даром не платили.
Артем, мой друг, работал в шахте и попал под завал в 93-м.
Артем первый человек, которому я позвоню. В радости и в горе. Мама считает его моим братом. Высокий, голубоглазый парень. В небо он не смотрит. Дождь ли, снег, Артем вразвалочку идет по своим надобностям, руки в кармане, куртка нараспашку. Сохранил он подростковую веселость. Нагловатую и беспечную. До сих пор его принимают за десятиклассника. Особенно женщины. Хотя внуки уже есть. «Демоны» говорит Артем. Он любит поворчать напоказ. Но к своим, ко всему, что связано с ними, относится как к любимому делу. Нянчится до упора, будь то внук, или смеситель, или дочкины сапоги.
А тогда, в 93-м, шугануло его. — Больно тебе — спрашиваю. — Страшно больше, чем больно, — отвечает Артём.
Конвейер скачивал рештаки, головку заклинило, конвейер застрял, напрягся и выплюнул секцию Артему в ногу. Нога всмятку. И присыпало. Лампочку (коногонку) разбило. Он глаза открыл, а тоже самое, что не открыл. Темно. Он испугался очень. Страшно. В русских сейчас сериалах вовсю гонят: «мы своих не бросаем». Ага. Это кино. Гонят.
Донецкие шахтеры никогда своих не бросали. В жизни. Рядом в завале сидели. Если помочь напрямую не могли, хотя бы дышали в ту сторону.
Отрыли Артема за 5 минут. Но за эти 5 минут он прощался и кланялся…
В операционной, в 17-ой больнице на Смолянке ногу ему слепили. Нормально.
Привезли его в палату. Палата на 4-ре места. Там такие же, сука, горняки.
— Артемка, — говорит палата, — ты живой
— Угу, — он отвечает.
— Руки, ноги чувствуешь
— Угу.
— Свет видишь
— Угу.
— Запахи отличаешь
Артем тут задумался. Какие запахи могут быть в послеоперационной палате, характерные запахи, чтобы он чувствовал
Палата ждать не стала. Налили ему водки стакан. С характерным запахом.
— А мне можно — спрашивает Артем.
— О, блядь, — сказала палата, — да ты выздоравливаешь, если такие вопросы задаешь.
Артем выпил.
И тут Ира приезжает, жена Артема. А от него духан.
Она спросить стеснятся. И жмется, чтобы ее не наебали.
Палата жену заценила и говорит, — Зема, тут, блядь, мужик лежал до тебя, кисть под ленту попала. У него вместо пальцев междометия. Так ему врач поручает, чтобы он культю жене в письку засунул. Там тепло и родит каждый год. Он засунул. Отросло!.. Зема, и ты попробуй. Тока ты ногу жене туда не суй, жена тоже человек, ты пальцами ног рядом царапайся…
Смеялись все.
Потом мы приехали. Друзья. Накрыли на всю палату. Нарезали, налили… И тут хирург зашёл. Говорит, — А, вы отдыхаете, я попозже.
Вот, кто не в нашем городе, подумает, байка. А не байка. У нас профзаболевания у каждого второго. А для профзаболевания главное лечение — коллектив. И профильный врач это понимает.
Артем больше года лежал. Ирке сестра ткань принесла, хорошую. Сашкин сват, кажется так, муж сестры, я все время путаюсь его название, за 200 баксов оверлок Ирке купил. И Ирка юбки шила. И сама стояла на рынке, и сестра ее стояла, и она, Ирка еще через руку юбки перекидывала и между рядов ходила. К субботе все продавала, молодец. Выжили они короче…
А в прошлую неделю Артем на ВТЕК ходил, установили ему 5 процентов потери работоспособности ноги. Через 27 лет. Говорят, ему заплатят за ногу.
Сколько, пока не ясно. Но хорошо по любому. Добавят, не убавят. Больше им будет.
Только самые их времена страшные в 94-м были. Артем лежит. Ира шьет. И готовит. В воду кипящую капусту кинет. И сахару чуть. Дети (двое) лопают прямо с газу. Ирка смотрит и плачет…
А сейчас дом у них в два этажа.
Да.
Я думаю по заслугам.

 

Boris Sav, 2020

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *