Истории из жизни реальных людей
Они делали и делают книги, картинки, музыку и кино для СВОИХ. Вот возьми любой стих Пушкина. Мороз, солнце, день чудесный, тьфу, ну что это, это ВСЕМ понятно. Дворнику Мише, профессору Льву Ефремовичу, зэку Пашке. А вот возьми стих любого символиста. Как витиевато, сколько интересных отсылочек. Прочёл — в зобу дыханье спёрло. Истинное очарование для любителей любоваться. Любоваться им нравится на что-то непознанное, нераспечатанное и не залапанное тысячами-миллионами других рук. Поиск свежего глотка, жадность познания. «Не каждый понял отсылочку, а я увидел, прочувствовал» — вот что такое стихи символистов. Это ЭГО, возведённое в абсолют, это сильные и отчаянные ребята, взявшие в руки перо, словно огнемёт, стреляющие по малахольным утопичной романтикой бунта. Малахольные ищут себя в метафорах, примеряют Дали после «Мишек в сосновом бору», хмыкают.
«Видели этих мишек Ну мишки, ну и чё с них, очевидно же всё. Зачем рисовать то, что красиво само по себе» А «Постоянство памяти» Дали видели Попробуй разгадай сам! А ведь то иная интерпретация времени, муза, плавленные сырки…
А «прогулка» Шагала» Волнующий кубизм, сладкий языку «футуризм», что там за гранью смысла
А ничего ровным счётом. Если долго смотреть в «Чёрный квадрат», то можно увидеть «Мишек» или «Осень» Левитана. Потому что всё об одном, всё то.
Но людям всегда хотелось всё менять, чувствовать себя исключительными и примыкать к своим. В результате у нас артхаус, у нас кубизм. У нас неофолк и клаудреп. Всё это просто способы группироваться по стаям. А то выдумали, понимаш, мишек, сидящих в сосновом бору. Мишки — они ведь для всех, они как маленькое чёрное платье или дешёвая проститутка: любому по карману. А вот всматриваться в Эдварда Мунка — как смаковать дорогое винцо, катая его по нёбу и, опираясь на цену, придумывать и букеты, из которых соткан напиток, и молодую, полную жизни итальянку с круглыми загорелыми плечами, что собирала для этого вина ягоды под щедро палящим солнышком. Может, это и к лучшему
Наверное, это никак. Скорее всего, произведения искусства — это как ориентир, идя по которому, человек выходит на лужайку, усеянную такими же, как он. Любители Блока находят на лужайке завёрнутых в синий плащ, бережно несущих крест России.
Любители Есенина — озорных хулиганов, эпично рвухищ рубаху в приступе имитации до конца не понятых чувств к родине, половым партнёрам, собакам и золоту овса.
Любители Пушкина, конечно, в акуе. У них на лужайке и сосед сверху, и кассиры, и толстые армяне, и профессора. С ними тусуешься, и непонятно: ты кто из них Хорошо бы, профессор. А если кассирша, что тогда
Всем футуризма и клаудрепа.