Истории из жизни реальных людей
Я существо непримечательное. Мне бы постельку узенькую, как гробик, чтоб не ворочаться понапрасну, пельменей в «будку» накидать да бабу помять раз в месяц. Я без амбиций, я очень рад самому факту своего пребывания на земле. Мне, вообще, чем незаметнее, тем лучше. Роблю седьмой год на Водопроводной, тушёночку тасую, исключительно счастлив. В тушёночке я спец. Курганскую, сразу говорю, не берите. Что жир, это полбеды. Без запаху жир, не шкварчит, а это уже плохо. Жир, как и всякое вещество, имеет свою суть, прожилку свою, свой аромат и послевкусие. Курганский жир не такой. В нем чувствуется человеческая подлость, подделка, некоровье происхождение. Может, его вообще из копыт вываривают, не знаю. Йошкаролинскую тушенку тоже не берите. Там жир первостатейный, спору нет, зато мяса маловато. Жир — навершие мяса, снега Эльбруса. А что это за красота, когда никакого Эльбруса нет, а только снега
Одна тушёнка удобоварима в Пермском крае — Борисоглебская. Я когда первый раз название прочитал, аж закурил. От воспоминаний. Борис и Глеб, они пацанами ещё были, а Святополк, сука такая, уже им проходу не давал. Я Владимиру говорил — посечет Полкуша их, а он Анной своей был занят. До самой смерти ею был занят. Страшное дело — красивая баба. Ну, да чего уж теперь… Борисоглебская тушёнка — она чем хороша Во-первых, жир правильный, ароматный, во-вторых, мясо влажное, но не мокрое, а в-третьих, промежду волокон студень имеется. Студень на пустом месте не берётся. Студень — душа тушёнки, чтоб вы знали. Тут и умасление губное, и нюанс вкусовой, и глазу приятно. С макаронами «Макфа» такую тушёнку славно наварить и трескать по-флотски до полного объедения. Но не только из-за тушёнки хорошо работать на Водопроводной. У нас на складе, например, есть все продукты, угодные человеку. Масло, чай, сахар, мука, яйца, рис, майонез, пряники, конфеты, гречка, кетчуп, курица, котлеты, фрикадельки и другие менее приятные полуфабрикаты.
Если масло брать, то лучше «Альтеры» не найти. Цена-качество рука об руку идут, не вступая в противоречие. Если пряники, то лично я шоколадной «Ночкой» закусываю. После Борисоглебской рот пряниками набьешь и такая там двусмысленность, что хоть записывай — не запишешь. Никакому словесному отображению не поддается в эту минуту состояние рта. Если же, к примеру, про чай говорить, то «Татчай» надо брать. На вид он дешев и невзрачен, а на вкус лучше «Акбара», ей-богу! Я как раз его по накладной позавчера собрал, с кладовщицей Нонной Ивановной раскланялся и на двенадцатый автобус пошел. Он по расписанию ходит, и я по расписанию хожу, чтобы нам с ним пересекаться. А лето, знаете ли. Парковый, на минуточку. Центральная улица прудит фонарями. Вечер пятницы. Атмосфера отдохновения вползает в ноздри. Я размечтался, конечно. Приеду домой, думаю, целую банку Борисоглебской наверну. С пряниками. А потом «Татчаем» это все дело орошу. Ниагара. Восторг.
Тут мужчина пьяный идет. Из клуба игрового вышел. Ну, как вышел — вывалился. Шатается в разные стороны и орет одиноко. Вот ведь, думаю, как он выделяется на общем фоне. Я бы ни за что не стал так выделяться. Ни к чему мне выделяться. Живу себе и живу. Пускай. А мужчина пошатался-пошатался, и как побежит на девушку, как прямо побежит — вуух! Не знаю, что он хотел с ней сделать, только девушка за мою спину спряталась. Очень некультурно с её стороны. Я, конечно, понимаю, что мы с ней вдвоем на остановке, но все равно некультурно. Судьбу, даже если она неприглядна, надо с глазу на глаз принимать. Пустите, говорю, девушка! Здесь мужчина к вам! Куда там… Вцепилась в джинсовку (турецкая, между прочим) и не отпускает. А мужчина налетел и пытается девушку через меня ударить. А я смотрю — двенадцатый автобус едет. А следующего не предвидится. Получается, что если пропущу, через город придется ехать, а это пятнадцать рублей переплаты. Плюс — куртку в любой момент могут порвать. Мужчина еще три раза в лицо мне попал. Такими темпами он и губу разбить может, а кровь, она ведь плохо отстирывается. Что ж это, думаю, Господи Седьмой год живу и вот нате вам… Вздохнул. Не люблю я привлекать к себе внимание.
Махнул рукой. «Леща» хотел выписать. А давно не махал, башка-то и раскололась. Мозги закапали. Ладно, хоть не на туфли. У меня замшевые, в «Вестфалике» брал. Дорогущие жуть! Тьфу-ты-ну-ты, думаю. Какое недоразумение. Повернулся. Поймал взгляд девушки. Погрузил в транс. Забудь, говорю, милая, всё, что ты здесь видела и езжай домой. Тут из клуба толпа вышла. Семь человек. Посмотрели-посмотрели, и ко мне бежать. А я в автобус прыгнул. Ищи ветра в поле. Прыгнуть-то прыгнул, а пока девушке в глаза смотрел, всю ее жизнь пролистнул. Это я не спецом, это в нагрузку к трансу прилагается. Ее изнасиловали три года назад. А теперь бандиты до смерти запытают, про меня расспрашивая. Друг их мертв, дело серьезное. Эх, думаю, что со мной не так Опять как последний сукин сын выделяюсь на общем фоне. Закрыл глаза, материализовался на остановке. Идите, говорю, хлопцы отсюда. Вы столкнулись с такой силой, что под этим небом вам не сыскать на нее управу. Хлопцы не вняли. Подоставали ножи. Кинулись.
А я чё-то завелся. Борисоглебскую во рту ощутил. Пряник шоколадный. Кроватку-гробик вспомнил. Ладно, думаю, если уж выделяться, то выделяться конкретно. Первому я оторвал голову. Второму ногу. Третьему руку. Вошел во вкус. Вся рожа кровью забрызгана. Язык раздвоенный снует, слизывает. Жадный он у меня, когда дорвется. Увлекся. Кураж. На куски давай рвать. Смотрю — всех разорвал, девушка только стоит, глядит пустыми глазами. А я, дурак, на колени бухнулся и давай лужу кровавую лакать. Тут полиция. Три машины, пистолеты, автоматы. Еще бы бенгальские огни взяли. Разорвал. Опять лакаю, напитываюсь. Тут военные. Сколько часов прошло, не знаю. Потерял счет времени. Военных туда же. ФСБ потом. Спецназ «Альфа». Артиллерия. Котлован вокруг. Плач детский. А девушка как стояла рядом, так и стоит. Истребители подняли. Ракеты крылатые. Водородную бомбу сбросили. А мне хоть серобуромалиновую в крапинку. Девушка стоит. Швырнули ядерную. Ещё и ещё. А я лакаю, рву, резвлюсь. Играю мышцами. Выделился, блядь, на общем фоне. Так выделился, что и фона никакого не осталось. А девушка стоит. Как тебя зовут, спрашиваю. Мария. М.а.р.и.я. Восторг! Ладно, думаю, ради нее можно и заново всё начать. Нырнул в черноту. Взял частицу в левую руку, взял частицу в правую руку. Хлопнул в ладоши. Нате. Эволюционируйте. Алиминации. Внутривидовой отбор. Адаптации. Генетический дрейф. Миллиард лет до Борисоглебской тушёнки. А девушка рядом стоит. Глаз не может отвести, прядку отдувает, улыбается, ямочки. Кожа паросским мрамором отливает. Хорошо.
Павел Селуков