И стала напоминать временами небольшой меховой шарик. С одной стороны у шарика пушистый хвост, с другой желтые глаза с нехорошим огоньком.
В душе Хыка стройна и прыгуча, как много лет назад, а на шкаф не лезет не потому, что с брюхлом (пардон, пузиком) не допрыгнуть, а просто… ну потому что. Не хочется. Полет с пола на микроволновку, стоящую на подоконнике, не составляет для нее труда.
Но для пузика — составляет. И потому, когда Хыка прыгнула, пузико ей допрыгнуть не дало. Хыка зацепилась за что-то на микроволновке, потом зацепилась когтями за подоконник, потешно висела на нем, несолидно дрыгая лапками, упала и убежала.
Вслед за ней по кухне разбежались пластиковая салфетка, зажигалка, что-то еще, что-то еще и полтора килограмма корма из открывшегося в полете пакета. Корм усеял всю кухню, щедро насыпал сам себя в миски и старательно попрятался по углам.
Собирая жрачку из углов, я поминала Хыку разными словами, среди которых «бегемотиха облезлая» было самым вегетарианским. Хыка сидела в дверях и щурилась на полную миску. В душе она не старая взъерошенная Хыка с брюхлом и боками, а легкая и грациозная фея и все еще может далеко и высоко прыгать.
Как и все мы, моя дорогая. Как и все мы.
Татьяна Суслова