Истории из жизни реальных людей
Эксперименты на собаках.
В шестидесятых годах прошлого века американский психолог Мартин Селигман открыл явление, которое назвал «выученной беспомощностью». Феномен был открыт в ходе эксперимента, основанного на классических принципах обусловленности Ивана Павлова.
Селигман разместил две группы собак в разных комнатах. Каждая собака помещалась в отдельном боксе, к полу которого был подведен слабый ток. Собаки из первой комнаты могли ткнуться мордой в некую точку бокса и вырваться на свободу. У собак во второй комнате не было никакой связи между их действиями и свободой (их ящики открывались в зависимости от действий собак из первой комнаты). Была еще и третья, контрольная группа собак, которых вообще не били током.
Если очень кратко формулировать последствия эксперимента, то собаки из первой комнаты быстро восстановились после мучений, вернулись к своим социальным привычкам и физическим характеристикам. А собаки из второй комнаты впали в депрессию и апатию. Это было выяснено следующим образом: после основной части эксперимента все три группы собак были помещены в одну комнату, где по полу шел ток. Чтобы выбраться, собакам необходимо было перепрыгнуть через небольшую перегородку. Вот только если собаки первой и третьей группы быстро приходили к этому решению, то собаки второй группы какое-то время метались от боли, скулили, а затем ложились на пол, причиняющий им боль. Потому что за время травмирующей вынужденной беспомощности они разуверились в своих силах настолько, что даже физическая боль не возвращала им жажду активных действий.
Селигман и коллеги были в шоке, потому что это поведение собак полностью противоречило тогдашним бихевиористским представлениям о природе мотивации. Эксперимент (без тока, разумеется) было решено провести на людях. И его результаты были подтверждены если человека помещать в ситуацию вынужденной беспомощности, где от его решений и действий ничего не зависит, человек вскоре выучится этой беспомощности и перестанет что-либо делать. К этому выводу пришли после работы с двумя группами участников в доме престарелых, одна из которых сама принимала решение относительно своего меню, свободного времени, формата ухода за садом и комнатой, а второй группе лишь предписывались указания, хоть и в вежливой форме. Удивительно, но уже через три недели участники из первой группы демонстрировали меньшую депрессию и лучшее здоровье, чем участники второй группы. Еще более удивительно то, что результаты эти сохранились через год после окончания эксперимента.
Родина апатии
В России похожий эксперимент проводится вот уже много лет. Ключевой посыл органов власти гражданам из века в век это то, что влиять вы ни на что не можете. На подчинении и хаотичном наказании построено воспитание малышей, образование школьников и студентов. И затем эта свежая сила с выученной беспомощностью приходит на работу, где вы ждете от сотрудников проактивной взрослой осознанной ответственной позиции. Ага, сейчас.
Согласно многолетним исследованиям Алексея Левинсона и команды Левада-центра, ключевые отличия Homo Soveticus апатичность, несамостоятельность, виктимность на данный момент системно закреплены в нации как негативный побочный эффект коммунистического эксперимента над огромной и талантливой страной.
Справедливости ради стоит отметить, что некоторые исследователи связывают особенности русского национального характера с гораздо более древними явлениями, чем коммунизм, тоталитаризм, царизм. Так, Малкольм Глэдуэлл в книге «Гении и аутсайдеры» объясняет, что каждый национальный характер изначально выковывался как система адаптации к имеющемуся климату. В нашем случае это рискованное земледелие. Оно порождает удивительную смесь: изрядная доля безразличия (зачем выкладываться на полную, если заморозки убьют урожай), бесконечное долготерпение (сопротивляться климату бесполезно), невероятная креативность (чтобы выжить в этой среде, необходимы выдающиеся способности к адаптации), и недюжинные способности к подвигу (потому что без подвига в этой реальности не справиться).
Конечно, в ходе истории каждая северная страна с похожими климатическими условиями адаптировалась к ним со своими нюансами. Но мы адаптировались вот таким вот удивительным образом с набором системных психологических характеристик, отлично сформулированными в интервью Германа Грефа, где он, в частности, упоминает «индекс дистанции власти».
Этот параметр оценки любой культуры (от семейной и организационной до национальной) вывел Герт Хофстеде, известный исследователь сравнения культур. Так вот, по показателю «дистанция власти» (то есть тому, насколько высоко мы ставим над собой каждого представителя власти, насколько мы склонны подчиняться власти и обожествлять ее) Россию опережают только страны с актуальными монархическими принципами управления. В общем, основные участники любых наших взаимоотношений до сих пор царь и раб. И проявляется это от семьи, школы, паспортного стола до Думы, правительства, администрации президента. Мы также пытаемся втянуть в эту парадигму остальной мир, но он почему-то не хочет.