ПРО ФИЛЮ.

 

ПРО ФИЛЮ. Жила-была одна собака. Конечно сволочь она была еще та, никого особо не любила, ласки не признавала и была на редкость злобным существом. Как в такой доброй семье как наша, могло

Жила-была одна собака. Конечно сволочь она была еще та, никого особо не любила, ласки не признавала и была на редкость злобным существом.
Как в такой доброй семье как наша, могло вырасти такое! Но что
выросло, то выросло. Когда оно было щенком, его назвали Филя. Филя
обещал вырасти в прекрасную по своей красоте и характеру собачку.
А выросло
А выросло нечто в полностью белую как снег, лохматую как мамонт и что удивительно с розовым носом собаку. Шерсть свисая на морду
закрывала вечно злобные глазки, а пушистый белый хвост служил для того, что бы периодически из под него, что то выпадало на ковер.
Но и у этой скотины были слабые места. Он до умопомрачения любил
семечки и пельмени. Иногда со стола ему перепадало несколько
деликатесов, и тогда его глазенки становились добрыми-добрыми,
насколько это возможно у вурдалака.
Периодически наступали трудные для нас и крайне тревожные для Филимона моменты. Он рос, начинал пованивать и обрастать шерстью. И тогда принималось решение мыть и стричь! К этому событию готовились заранее, потому как глупенькое, но необычайно хитрое животное чуяло приход по его душу пестеца и мгновенно щемилось под диван.
Так было и в этот раз. Где-то мы слажали, и Филимон, жопой почуяв
приближение недоброго, сквозанул под диван.
— Фиииляааа, — ласково запел я под диван, иди сюда Филимоша… Ага,
Филимоша хоть на мозги был и небогат, но инстинкты его были
развиты как у Стивена Сигала. Поэтому на мои позывные оттуда
доносился только устрашающий рык.
— Ну не хочешь так, сделаем по другому…- Я пошел в кухню, взял пельмень и вернулся назад.
Из под дивана послышался стон окруженного партизана, у которого не осталось даже последнего патрона.
— Филенька, пельмешек на! — я показал под диван чудный, благоухающий
пельмень, надеясь что инстинкты выгонят вурдалака наружу.
Из-под дивана раздался захлебнувшийся в слюне рык и жалобный стон.
Видно Филя вспомнил как пару раз его вот таким образом выманили наружу, и подстригли как последнего лошару. Короче инстинкт самосохранения в этот раз оказался сильнее чувства голода.
В общем животина по-хорошему отказывалась выходить из укрытия, дабы как все приличные собаки принять ванну и быть остриженным умелыми матушкиными руками.
— Филя! сказал я ему строго я пошел за шваброй. Из-под дивана
раздалось яростное «рррррр», и нестриженные когти заскребли по паркету, вдавливая лохматое тело глубже в угол.
Швабра — это был последний способ вынуть Филимона на свет божий. Это знали все, а лучше всех это знал сам Филимон. Поэтому запустив когти в щелки паркета он ждал развязки, втайне надеясь что вот в этот раз у нас ничего не получится.
— Иди сюда, собачка… проговорил, я осторожно запуская швабру под
диван. «Собачка» страшно зарычала и вцепилась в швабру.
Перебирая древко я попытался вынуть эту тварь наружу пока ее зубы были воткнуты в швабру, но она, сообразив на полпути что
происходит что-то не то, бросила инструмент и опять закогтилась в
своем углу.
И тут из-под дивана завоняло.
— Ах ты, падлюка, скунс поганый, возмутился я и повторил попытку.
— Выходи, гад, вылазь… гундел я под диван. Из-под дивана слышалось
рычание и летели щепки от швабры. Это маленькая болонка раскладывала
швабру на атомы.
— Ну все, пистец сообщил я Филимону. Рррррррр прогундел со шваброй
во рту Филя.
— ААААААА!!!! заорал я под диван. Охренев от удивления Филя открыл пасть и выпустил швабру. Я сделал отвлекающий маневр, и, пока животное сквозь заросшую челку пыталось рассмотреть что-то делаю, я поддел его шваброй и под истошные вопли Фили выволок его в зал. Этот гад упирался чем только мог, но на скользком паркете это было бесполезно. Я толкал перед собой швабру, которая в свою очередь толкала собаку.
Филя голой жопой скользил по паркету, скрёб лапами и отчаянно
матерился:
— Волки позорные!!! визжал Филимон, Не возьмете!!! Зарулив в зал он
увидев матушку и понял все, это пистец…
— А на чееооорной скааамьеее, на скамьеее паадсудимыыыых!!! заверещал он прощальную песню…
Через час он был помыт, побрит и накормлен пельменями.
— Ну же гады! думал Филимон, оглядывая уже пустую миску, вот так, за копейки
купить пацана! Эээх…
©Кобах

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *