Истории из жизни реальных людей
В тот вечер штатный певец ресторана «Очаг» Варужан пел эту песню уже седьмой раз.
Он даже прятался периодически в кухне за столиком с капустой и зеленью, но мы быстро его находили и уговаривали снова петь.
И он пел, а мы были щедры, и платили ему за каждое исполнение.
Наша весёлая компания в тот вечер сидела за праздничным столиком и отмечала грандиозное событие — мой тридцать третий день рождения.
Настроение у всех было замечательное.
Мы много шутили, отчего стены почти пустого ресторана частенько сотрясались от громкого смеха.
В честь моего тридцати трёх летия друзья решили подарить тридцать три исполнения певцом любой выбранной мной песни.
Я выбрал знаменитый хит Круга «Владимирский централ».
Первые десять раз нам даже нравилось слушать эту, несомненно, замечательную вещь.
Да и Варужан пел её с удовольствием и братским усердием.
Но вскоре, где-то между одиннадцатым и четырнадцатым исполнением, от хита подустали все, кроме нашего бессменного старшего Чермена.
В какой-то момент музыкант стал собираться уходить, чего Чермен, конечно же, никак не мог допустить — ведь прозвучала лишь половина моего подарка.
Чермен, который сидел на нашем столике за старшего привстал, вытащил из кармана заранее заготовленный гонорар за исполнение подарка, широко развёл руками и обиженно, почти басом сказал:
— Братан! Не гони! Осталось совсем немного. Допой. Не позорь нас перед Аланом!
Я запротестовал, искренне уверил Чермена, что мне подарка хватает уже на все пятьдесят лет, но он даже не стал меня слушать.
Варужан щёлкнул несколькими тумблерами своей аппаратуры и грустно ответил:
— Братва, не обессудьте. Устал. Я теперь «Владимирский централ» месяца три петь не буду. Ни за какие деньги….
Мы не стали осуждать музыканта за слабость, выпили с ним за хорошие дороги, расплатились и вышли из ресторана.
— Так. Братва! Я не допущу, чтобы Алан остался с половиной подарка. Едем в «Белый попугай»! — пьяно сказал Чермен и потребовал всем выдвигаться.
Мы удивлённо переглянулись, — в «Белом попугае» по вечерам грохотала современная танцевальная музыка, и шансоном там даже не пахло — но не стали его уговаривать, потому что хозяин ресторана — наш старый друг — всегда угощал отличнейшим виски.
На танцполе «Белого попугая» под громкую, на уровне болевого порога уха, музыку неистовствовала пёстрая публика. В основной своей массе это были очень молодые люди.
Хозяин ресторана, по прозвищу «Рыжий», искренне обрадовался нашему приходу и немедленно организовал столик, который вскоре был устлан закусками и алкоголем.
Когда мы уже выпили положенные по осетинским традициям первые семь тостов, Чермен заговорщицки шепнул Рыжему на ухо:
— Братан, твой диджей ставит шансон
— Я не знаю. Наверное. А зачем тебе
— Нужно, чтобы он девятнадцать раз прокрутил «Владимирский централ». Это вопрос чести. Мы заплатим за каждое исполнение.
Хозяин весело рассмеялся, решив, что тот шутит. Но на лице Чермена не дрогнул не один мускул, поэтому ему пришлось подойти к диджею и спросить.
Диджей категорически отказывался, однако, удвоенная сумма гонорара и внушительный кулак Рыжего под носом тут же заставил его согласиться.
Единственным условием осталось, чтобы наша песня исполнялась хотя бы через раз.
Публика горячо приняла хит первые пять раз.
Затем, некоторые стали роптать.
Ещё позже возмущались уже все.
Посетители начали потихоньку расходиться.
Чермен почувствовав, что из-за слишком длинных перерывов между тостами начинает трезветь, призвал к себе кивком головы нашего младшего и потребовал внимательно рассмотреть его шею:
— А ну, глянь, у меня нет там аллергии!
Младший принялся внимательно рассматривать горло и шею тамады:
— Есть небольшое раздражение… — начал он.
— Ага! Вот! — кричал Чермен — Началось! Это не раздражение, мой мальчик, это аллергия. Аллергия на пустую рюмку! Немедленно налей и сделай так, чтобы больше рецидивов не было!
Мы довольно быстро, благодаря усилиям нашего тамады, снова, что называется, набрались.
Мне частенько были видны умоляющие взгляды диджея в нашу сторону. Я их переадресовывал старшему, а тот лишь хмурил брови, зло бросал взгляд на музыканта и решительно мотал головой в стороны.
Слышался в очередной раз характерный щелчок тумблера и начинала играть всё та же песня Михаила Круга.
Через полтора часа народ начал делать ставки — прозвучит ли «Владимирский централ» ещё раз или нет.
Практически все ставили на то, что больше не услышат эту песню, и лишь один молодой человек упорно ставил на продолжение и раз за разом собирал приличные пачки купюр.
В конце концов ресторан опустел совсем, и кроме нас и удачливого молодого человека в нём никого не осталось.
Диджей умоляюще попросил расплатиться с ним и отпустить, так как, по его словам, от слов «Весна опять пришла…» его уже физически тошнило, но Чермен деловито пересчитал зубочистки, которые он клал на свою салфетку после каждого исполнения нашей песни и заявил, что осталось ещё три раза.
Я тайно подбросил ему на салфетку ещё три зубочистки и попросил его ещё раз пересчитать.
Он пересчитал и пьяно улыбнулся:
— Ещё три раза! Вы меня не обманете. Я у своих зубочисток один кончик обламывал, а эти три целые!
По всей видимости, уже и сам Чермен слегка подустал: толи от выпивки, толи от музыки, а может быть он устал руководить застольем, и пьяно махнул рукой в сторону:
— Эй, музыкант! Чёрт с тобой! Запускай нашу песню три раза подряд и ты свободен!
Под трёхкратное исполнение мы, согласно традициям осетинского застолья, выпили за изобилие, за пороги наших домов и попросили покровительство Уасгерги в дороге.
Диджей, не веря своему счастью, на дрожащих от напряжения ногах подошёл к нам за гонораром. Мы заставили его выпить стакан отличнейшего виски и расплатились с ним.
Когда наша компания уже встала из-за стола, из темноты пустого зала ресторана к нам вышел тот самый удачливый молодой человек.
С сигаретой в зубах и с широкой улыбкой поблагодарил нас за то, что благодаря нам он заработал приличные деньги:
— Братва, я искренне поздравляю именинника и прошу принять и от меня этот скромный подарок! — проговорил он и быстро подбежал к диджею.
Диджей протестовал несколько секунд, но, видимо, деньги снова перевесили моральные муки, и после характерного щелчка тумблера и слов «ааааабляяя» из динамиков полились знакомые, уже до боли знакомые слова:
— Весна опять пришла…
Alan Moon