Оскудело…

— Уже больше часа тут сидим в тишине! Может, пойдем, а – не переставал ныть мой младший брат, которого я притащил с собой.

— Смотри, еще чуть-чуть. Ну, попытайся ты уловить этот момент. Неужели не видишь – я смотрел ему прямо в глаза, в надежде поймать там хоть капельку желаемого.

— Нет. Не вижу ничего необычного. Ни-че-го.

Прошло больше пяти лет с того момента, как мы официально вступили в период «общества мечты», превратившись в пародию самих себя. Ничего, вроде, не поменялось, но мы стали забывать, кто мы такие. То, о чем так отчаянно писали утописты, сбывалось. И сбывалось на моих глазах. Никаких запретов, но в то же время, ничего нельзя. Мир заполонили высотные здания, где, словно муравьи, суетились десятки и десятки миллионов людей. По рассказам моего отца, которому рассказывал мой дед, мне казалось, что я помню время, когда можно было выйти босиком на траву, вдохнуть аромат утренней свежести, потрогать настоящее живое дерево, услышать пение птиц. Ничего этого больше не было. Количество людей на планете давно переступило все возможные пороги, сведя к минимуму личное пространство. Теперь иметь свой дом с садиком было роскошью, остаться одному на каком-то просторе – мечтой. Нас стало слишком много, и мы забыли, что нас сотворило.

Первыми стали исчезать крупные животные, которым для комфортного существования нужно было большое пространство, в геометрической прогрессии занимаемое человеком. Мы научились превращать в жилые зоны целые пустыни, и сравнивать с землей скалистую местность. Когда и этого стало мало, мы добрались до джунглей и лесов, изгоняя оттуда в небытие братьев меньших. После того, как и этого стало не хватать, в ход пошли закрытые территории, которые наши лидеры обещали не трогать. Тщетно. Десятки миллионов гектаров отданы на откуп железа и бетона, чтобы есть, спать и гадить, а потом снова есть, спать и гадить.

Нас купили громкими лозунгами, лишив мечты и стремлений, заперли в квадратных коробках и приказали так жить. На всей планете практически не осталось свободного места, ибо многомиллиардный сброд влачил свое жалкое существование, теша себя виртуальной реальностью, которая, по сути, заменила все.

— Да как ты можешь не видеть! Посмотри ты внимательно! Неужели не помнишь, что рассказывал нам в детстве папа Луга, просторы, поля – чуть ли не кричал я на него.

— Саш, что ты мне пытаешься показать Поля Да вот они, смотри, недавно только обновление скачал, все еще более реально, чем твоя выцветшая картинка, — Артур уже было начал доставать из кармана пульт управления, но остановился на полпути. – А знаешь, тебя ведь могут упечь за это

— Знаю, поэтому и привел тебя сюда, чтобы никто не видел и не слышал. Хотя уже так все равно, пусть что хотят, то и делают.

— Ты тут давай, не хандри. Опять на тебя твоя меланхолия напала. Пойдем, я тебя угощу новым коктейлем, который запустили вчера в «Ландии».

— Нет, братишка, я домой пойду, высплюсь, а там и полегчает, -ответил ему я, поднимаясь с колен и отряхивая брюки от пыли. – Давай, завтра созвонимся.

Я прекрасно знал, что завтра для меня уже не наступит. Это жалкая пародия на жизнь опостылела. Каждый день никак не отличался от того, что был сотню дней назад, только седых волос и морщин становилось все больше. Можно было, конечно, сделать себе омоложение и вновь выглядеть на двадцать, но я относился к тому типу людей, в своем возрасте выглядевшими ровно так, как им предписано природой, которой больше не стало. Только проекции и панорамы, искусственные запахи и имитация свободы.

Выходя из подвала, где обычно хранили оборудование для уборки улиц, я попрощался с братом, и как-то по-особенному тепло обнял его, хотя раньше никогда этого не делал. Заметив недоумение в его глазах, я просто развернулся и пошел в противоположном направлении. Путь до дома занял не больше получаса, которые я провел в тяжелых раздумьях. Отворив дверь, я вошел и, не разуваясь, плюхнулся на кровать, занимавшую четверть всего пространства моего жилища. И это был еще не самый скромный вариант.Мне по наследству достались почти апартаменты с маленьким окошком в углу, по свету из которого можно было определить время суток, регулируемое специальными лампами.

«Неужели, все закончится вот так вот прозаично» — мелькала мысль в моей голове. «Чего я добился Чего смог Ежемесячное пособие от Полиса, которое позволяло безбедно существовать и ничего не мочь То ли это, ради чего стоило жить И заслужил ли» — эти и еще десятки вопросов разрывали мозг. Каждая из этих мыслей затмевала собой главную, не покидавшую уже долгое время. Стоило только решиться и на этом все могло закончиться.

Каждый житель Полиса имел право и возможность стереть себя, оставив свой скарб кому угодно по усмотрению. А если завещания не имелось – очерёднику, которых с каждой минутой становилось все больше.

Лежа в раздумьях, я теребил в руках то, что получил в наследство от своего отца – маленький выцветший пакетик от индийского чая, выпущенного бог знает когда. На нем можно было разглядеть холмистую долину с цветами где-то вдали. На переднем плане был слон, а на заднем – голубое небо, уводившее в бесконечность. Я еще раз взглянул на этот пакетик и почувствовал, как глаза начали увлажняться, а по щеке через мгновение потекла небольшая капля слезы.

«Ну что, пора» — сказал я сам себе и достал из кармана небольшой пульт. Приложив к панели свой палец и введя после этого нужную комбинацию, я увидел отобразившийся на экране круг красного цвета, предупреждающий об опасности моих действия для меня же самого. «Пора. Определенно пора, хватит» — я еще раз взглянул на картинку и нажал на этот круг, уносясь в далекие просторы, не покидавшие моих мыслей. Туда, где меня ждали все, кого я так любил и люблю. Туда, где холодный воздух ранней весны буквально вонзается в твои ноздри, заставляя взбодриться. Туда, где на десятки километров в разные стороны можно увидеть сотни форм жизни, отличных от твоей. И где ты волен быть свободным, не боясь сделать неправильно.

***

Артур собирал оставшиеся вещи Александра в небольшую сумку, чтобы освободить помещение, которое он завещал Институту биологии. Собирая в кучу постельное белье, он заметил выпавший из него маленький пакетик, который плавно опустился на пол. Что-то в его душе дрогнуло, он оперся на стену и плавно сполз по ней, осознавая, наконец, случившееся. Он не увидел душевного надрыва и метаний своего старшего брата в тот день. Он попытался лишь банально подбодрить его. Как много сейчас отдал бы Артур, чтобы вернуть тот день, почувствовать эти страдания, подобрать правильные слова, изменить ситуацию. Как много.

Он поднял этот пакетик, взглянул на выцветшую картинку и неожиданно для себя заплакал. Из его жизни ушел последний мечтатель, не нашедший своего места в этом огромном, но однотипном и потому маленьком мире. Мире, который был скуднее, чем поля и голубое небо на крохотном чайном пакетике от индийского чая, выпущенном за десятки лет до этого.

Дмитрий Морозов

Источник