Ролевые игры.

От окошка вверху света почти нет. Решетка половину сжирает. Ничего здесь толком не видно, да и смотреть не на что — каменный мешок. Груда соломы на полу, гнилой, кислой. В такой и мыши завестись побрезгуют. Потому их тут и нет. Никого здесь нет, кроме меня. Цепь лязгает. Один конец в стену вмурован, наглухо, второй, — с кольцом, — на ноге. Кузнецу пришлось сюда спускаться, в камере меня приковал. Ему не привыкать. Только кузню тащить тяжело было, чуть не выронил, но это — не мои заботы.
Мне бы не сдохнуть ненароком, а в цепях или без — всё равно.
Один раз в день внизу двери открывают заслонку, суют миску с дрянью. Что свиньи не дожрали, можно и мне дать. Лапша какая-то всё время, говном кошачьим воняет. Иногда кувшин с водой. Пока посуду не вернёшь, стоят там, за дверью, ждут. Я сперва глупый был, не отдавал дня два. Так эти дни и не давали жрать. Дрессировали, умельцы. Ещё в камере вонь стоит. Деваться некуда, стараюсь в угол отойти, но цепь…
Попался я глупо, конечно. Облава казалась смешной: трое на машине, ещё пятеро загонщиков пешком, и собаки. Машине с дороги никуда, этих-то можно было вычеркнуть, если близко к просеке не лезть. Собак я отпугнул, не велика беда. А вот с загонщиками оплошал — первому шею свернул, а ещё двое успели отстреляться. И ведь не пулями, с ними проще, а какой-то дрянью с иголками, издалека. Потом ещё пара подошла, помогли скрутить — я уже отключался. В себя только здесь и пришёл, когда кольцо клепали.
Неделю сижу, позвякиваю цепью, провонял весь. Что ожидать — непонятно. Хотели бы убить, там, в лесу, всё и кончилось. Видимо, нужен. Кому, зачем — одни вопросы…
— Цепь короткая, но вам лучше не подходите! — Топот за дверью, замок заскрежетал. Гости дорогие, чертовы хозяева, мать их за ногу.
— Не ссы, понимаю, — отозвался кто-то. По голосу — барин такой, привык командовать. — А вы пошли нахрен. Разговор не с вами.
— Как скажете, шеф, базара нет! — снова топот, а дверь с пинка нараспашку.
И на вид силён мужик, но напрасно не рискует, в дверях встал. Ростом метра два, рубаха почти до пупа расстёгнута, на лохматой груди цепочка в палец толщиной.
— Здорово, пацан! — Это он мне, что ли Вроде, больше некому. — Немаленький ты, реально!
— Здорово… — У меня-то голос пониже, почти рычу. Один турист с джигурдой какой-то сравнил. С перепугу. — Чего надо-то Схватили мирного человека, повязали.
Мужик хохотнул:
— Дело есть, пацан. Ролевые игры, слыхал
— Ну, это…
— Да пофиг! У меня, короче, дочка есть. В смысле, две их, но старшая в Лондоне учится. А младшей я хочу сделать подарок. Если получится, будет охренеть, в натуре.
Мужик замолчал и смачно почесался, словно он тут неделю сидит, а не я.
— А я при чём — я тоже скребусь вовсю. Чешется всё, зудит.
— Вонючий ты больно… — невпопад говорит мужик. — Хотя… Отмоем. Душ, шампунь всякий, решаемо. У тебя аллергии нет
— Хрен его знает, — честно отвечаю. По делу. Знать бы ещё, что такое «лондон», «лицей» и «аллергия».
— Значит, нет, — решает мужик. — Короче, делай всё, как я скажу, и свободен. Только чутка накосячишь — пристрелю. Понял
Я киваю. Ничего не ясно, кроме угрозы, но дело пахнет свободой. Значит, я со всем согласен.
— Короче, слушай сюда…
На день рождения папа обещал такое, такое… А что — неизвестно.
Кристина расспрашивала и так, и эдак. Один раз плакала. Но папа суровый, когда надо. Сказал сюрприз, значит — сюрприз. Год назад лошадку подарил, пони Обаму. Смешная такая, когда морковку жуёт. Конюх Витёк Кристину подсаживает, и она катается на Обамке по двору, между гаражем, баней и домиком для прислуги. А до этого — замок сказочный, японский, занял половину зала для гостей. Зато все офигели, даже Маринка, у которой папа депутат. В замке сам загорался свет в окошках, выходили забавные фигуры, принц с принцессой.
— Кристи, а ю реди Гости собрались, дарлинь! — Это гувернантка, мисс Рейчел. Она хорошо говорит по-русски, но постоянно вставляет родные слова.
— Да, иду! — Кристина вертится перед огромным, во всю стену детской, зеркалом. Розовое с белым платье от Диора красиво смотрится с бриллиантами. — Папа обещал сюрприз!
— Ё дэдди способен на многое, — с улыбкой отзывается мисс Рейчел. — Я успела заметить.
Полный зал гостей! Взрослые отдельно, у входа охранники, как обычно. Дети собрались возле замка — многие до сих пор завидуют, ну и пусть!
Часть зала огорожена чем-то вроде сцены: массивная деревянная рама, ступеньки, приподнятый пол и тяжёлый бархатный занавес. Темно-красный с золотой вышивкой из двух цифр — 1 и 0.
— Кристи! Крис! Хеппи бёзди ту ю! — навстречу бежит Маринка с подарком, за ней остальные. Взрослым разносят шампанское, мама о чём-то беседует с тётей Викторией, в центре зала стоит папа.
Он доволен, хитро улыбается и смотрит на дочку.
— Друзья! — на весь зал грохочет он. — Десять лет — раз в жизни, в натуре! Первый юбилей, если что. И я подумал — это должно запомниться, не просто камушки-платина в подарок. Не поверите, ночами не спал, в интернете рылся, как заводной. Но ведь придумал, ну!
Кристина обнимается с Маринкой, принимает завёрнутый в цветастую бумагу подарок. Рядом с ними стоит мисс Рейчел с небольшим подносом; девочка небрежно бросает подарок на него.
Главное — что там приготовил папа!
— Были варианты… — папа привычно потирает руки. — Хотел слона выписать, азиатского. Круто, но уже было, в натуре. Машину рано. Запарился думать. И решил подарить ребенку сказку!
— Дюймовочку — ржет дядя Феликс. Он приехал уже пьяный, как обычно, поэтому самый шумный. — С кротом
— Да пошёл ты! — сбивается с мысли отец. — Нет. Короче, сейчас всё сами увидите! Хлопаем!
Раздались сперва отдельные, потом усилившиеся аплодисменты. Взрослые и дети напряжённо смотрели на занавес. Не хлопала только охрана, внимательно поглядывающая по сторонам.
— Начнём! — крикнул папа и половинки занавеса поползли в разные стороны. Зазвенели колокольчики, тонко заиграла что-то классическое скрипка. — С днём рождения, Кристи! Это всё — для тебя!
На сцене был кусок леса: густые деревья, кусты, невысокий холм посредине, поросший травой. Словно вырезали всё это волшебными ножницами и влепили в загородном имении.
Но главное было на холме — там рос неведомый красный цветок с тарелку размером, а рядом с ним лежал… Лежало… Хрен его знает, находилось типичное чудище лесное — метра три рыжего с белым меха, изогнутые когти на четырёх лапах, то ли медвежья, то ли волчья голова. Впечатляло оно, в общем.
— Решил я, дочка, цветуёчек аленький тебе вручить! Как в сказке. — Папа упруго взбежал по ступенькам на помост и пошёл к холму.
Чудище, которое все приняли за хорошо исполненную куклу, зарычало и вскочило на четвереньки. В глубине меха на голове у него горели недобрым красноватым огнем глаза.
Кто-то из девочек вскрикнул. Мисс Рейчел прошептала: «Oh my God, it’s a bigfoot!». Охрана слегка занервничала и подтянулась ближе к гостям, прикрывая детей и взрослых.
— Что, чудище лесное — по-хозяйски спросил папа у неведомого зверя, слегка морщась: вблизи тот невыносимо вонял шампунем. — Отдашь цветочек для Кристинки моей Или драться будем не на жизнь, а на смерть
— За ту неделю на цепи, мужик, когда меня помоями кормили, снёс бы я тебе башку! — проникновенно сказал я, следя за охраной. С ружьями, вроде, никого, а пистолетов я не боюсь. — Но ради Кристины Леонидовны не стану… Как договаривались.
Расталкивая гостей, на сцену залез какой-то пьяный мужик с выкидным ножом в руке. У меня и так нюх почти отбило от парфюма в зале, вылитого на себя всеми этими людьми, а тут ещё и он воняет перегаром.
— Лёня, дай я его замочу! — решительно сказал мужик, помахивая выкидухой. — Опыт есть, братва подтвердит.
— Феликс… — начал было хозяин, но тот был не особо вменяем. Ткнул мне ножом в ногу, гад. Там мех, конечно, густой, только острие до кожи добралось, но я что-то обиделся. Зарычал от души и сгреб мужичка с ножом когтями. Тот завизжал, как свинья, тоненько так, нервно. Неприятный тип, пришлось ему оторвать глупую голову и метнуть в охрану. Кровищи тоже, как из свиньи, во все стороны полетела.
Бабы орут, дети верещат, охрана постреливает. Весело, кстати.
Только уважаемый хозяин стоит, глазами хлопает, а сам — как со скотобойни. Весь перемазан останками дорогого гостя.
— Ты чего творишь-то, гад
Опомнился Шустрый, с толку не собьешь.
— А этого, с ножом, в уговоре не было. Согласись
Точно, опомнился: соскочил со сцены и бегом к охране, орёт им, стреляйте, мол. Я — мишень крупная, промахнуться сложно, только без толку это.
Сорвал цветочек аленький и понёс его по назначению, имениннице. Та, правда, описалась, когда я вручал подарок. Соглашусь, неприятно всё выглядело. Пару охранников из самых тупых по пути пришлось тоже упокоить.
— На этом, друзья, пора мне с вами прощаться! — Это я оставшимся, кого охрана в панике не перестреляла, пока я им глаза отводил. Подошёл к окну и выпрыгнул во двор, вместе со стеклами. До леса ещё чёрти сколько идти, я же без машины.
Почему они меня все за какого-то йети принимают, вот вопрос За бигфута иноземного, само слово-то какое гнусное! Наш я, природный русский леший, хоть и мало нас осталось.
И, кстати, права была эта девка иноземная, что возле именинницы стояла и нервно бубнила одну фразу: лучше бы слона подарили.
От него хлопот меньше. В натуре.
(С) Fre

Источник