Веретено

 

Веретено Про избу, что на отшибе стояла, недоброе говорили. Да и про хозяйку саму не меньше. Что, мол, если забредет на огород ее какая-нибудь скотина, коза, там, или корова непременно потом

Про избу, что на отшибе стояла, недоброе говорили. Да и про хозяйку саму не меньше. Что, мол, если забредет на огород ее какая-нибудь скотина, коза, там, или корова непременно потом заболеет. Ребятня босоногая за подвиг почитала ночью через плетень перемахнуть да заглянуть в окно, а то и до утра просидеть под ним, в три погибели скорчившись. А потом рассказывать, что до рассвета лучина горела, мол, да жужжало колесо прялки.
Но если приключалась с кем хвороба, немочь нападала все одно, за Белый Яр шли да уже от калитки начинали кланяться и просить:
Не оставь, Меланья, помоги! Занедужил дед, не встает с полатей!
Никогда еще хозяйка не отказывала. Бывало, и дело на середине бросала хлеб недопеченный, скотину недоенную, избу неметеную так и шла сразу.
Придет, травок заварит, побормочет что-то глядишь, и отступит хворь.
Те из просителей, кто поумней, сразу предлагали в ответ воды наносить, или дров нарубить, или порог покосившийся поправить. На пироги зазывали, угощали лесными ягодами и медом. Меланья подарки с поклоном принимала, за услуги благодарила и расходились все друг другом довольные.
Но стоило кому-нибудь о плате хоть словечко проронить или кошель с медью сунуть, сразу хмурились брови, губы в нитку поджимались:
Ничего мне не надо. Смогла помогла. Все ж люди
Словом, хоть и говорили разное, но любили хозяйку, а за глаза звали наша Мила, и в обиду чужим не давали. А летом и осенью, когда муж ее в дружине за князя воевал, частенько заглядывали по хозяйству помочь.
Так и жили.
Лето в этот раз выдалось сухое, дымное, заполошное. Поговаривали, пшеницы мало уродилось, яблоки в садах еще в завязи наземь попадали, грибов в лесу тех и туеска не наберешь. Но белоярских напасть миновала. В низине земля не так уж сохла, а может, пряжа, в колодец брошенная, Мокоши подношение, помогла Кто знает. Все одно голода не боялись.
Но то у Белого Яра.
В других местах куда хуже было. Кое-где, слухи ходили, и вовсе дома по сухому времени от искры или молнии, как пакля, заполыхали целыми деревнями выгорало. Кто выживал в город тянулся, там всяко работа есть, а значит, и крыша над головою, и миска похлебки. Иные же, которые к зверям поближе, в кучи сбивались и грабить шли своих же соседей, что поудачливей. К таким вот волчьим стаям порой вожаки примыкали люди лихие, разбойные.
Хоть и были такие подорожные вольницы небольшие, человек по десять, но боялись их похлеще мора.
Потом, правда, полегче стало. Сжали пшеницу, в снопы связали, смолотили Как урожай отпраздновали-отгуляли дожди полили. Белоярские больше по избам сидеть стали, кроме Меланьи. Она-то, почитай, каждый вечер на дорогу выходила, с холма глядела, милого своего ждала. Что дождь, что ветер ей все одно.
Потому-то первая незваных гостей и заметила.
Эта «волчья стая» не такая уж и большая была, всего-то пять человек, да больно вожак оказался грозен. Хоть и седой, а при сабле, через всю рожу рубец страшенный с таким и мать родная не узнает. А глаза-то Как колодцы с гнилой водой. Сразу видно такому человека загубить, что комара прихлопнуть. Да и остальные ему под стать злые, но тихие, едут на лошадях молча, только сбруя бряцает.
И зоркие.
Хоть и дождь лил, а все ж девичью фигурку у камня заметили.
Ты чья будешь Белоярская
Голос у вожака хриплый оказался будто ворона закаркала. Так бывает, коли горло в драке перешибут, но не насмерть, а так, чтоб зажило потом.
Белоярская.
Сощурился вожак, знак своим прихвостням сделал. Тронули они поводья лошади встали полукругом. Позади камень холодный, впереди конское дыхание шумное. Тут и парнишка-то не проскользнет, не то, что девка с юбками до земли, в платке намокшем. Однако ж стоит глаза не прячет, только губы побелели.
Коли белоярская, может, и дорогу к деревне покажешь Погорельцы мы, люди бедные. А у вас, говорят, богато живут С каждого двора по горсти серебра авось не обеднеете. Так
Говорит с издёвкою, глумливо. И эти, рядом, ухмыляются. Самый молодой еще и взглядом под платок норовит забраться. А в деревне хоть и не бедствуют, а лишнего мешка зерна нет, не то, что кошеля с серебром. Где-то свадебку по осени играть собрались, где-то дети малые
Меланья голову подняла, прямо в глаза вожаку взглянула.
Отчего не показать. Покажу. Только с утра. Дорогу размыло. И пеший ноги переломает, по темноте-то, а уж конный
Оглянулся вожак, привстал в стременах. И правда, солнце-то уже садится, а дорога вниз идет. Коли здесь под копытами месиво, то что там-то будет
С утра, говоришь щерится. А сейчас назад поворачивать прикажешь
Думал стушуется, а она только плечами пожала.
Зачем же сразу поворачивать. Моя изба на отшибе стоит вон, у леса, по тропе. Коли дров нарубить поможете, в сарай пущу на сене переночевать.
Захохотал вожак:
Может, и накормишь еще
Накормлю, ежели щами постными не побрезгуете.
Тут уж задумался седой. На юродивую девка не похожа, а живет на отшибе видать, не любит деревенских, да и они ее тоже. Может, отомстить кому хочет Али не понимает, кто пожаловал
Потом рукой махнул. Никуда деревня не денется, а ночью на колдобинах и впрямь можно ноги коням переломать. А девку на ночь связать можно, чтоб не побежала к своим, не предупредила.
Уговорила, усмехнулся. Показывай дорогу, и кивнул своим дружкам.
Думал вожак, заведет их девка в болото, однако ж не обманула она в избу зазвала. Коней под крышу пристроила, к своей скотине. В печь сунулась и вправду горшок щей вытащила.
Вожак удивился:
Надо же, не соврала!
А чего врать-то девка все так же плечами пожала. Вас я накормлю, глядишь, и мужа моего на дальней стороне куском хлеба не обделят.
«Так вот оно что, смекнул вожак. Суеверная. Боится за благоверного, потому людям не отказывает». А вслух сказал:
Как звать-то тебя, блаженная
Меланья я. Деревенские Милой кличут.
Ровно ответила хоть бы раз голос дрогнул.
Поела вольница подорожная и повеселела. Это на ветру, на дожде легко вид суровый держать, а попробуй в тепле и сытости хмуриться. Разговорились, конечно. Кто-то байки травит, кто-то хохочет, кто-то на Меланию глаз положил фигура-то у нее видная. Да и сама она, верно, хозяйка хорошая в избе порядок, чистота, прялка и та затейливо украшена. Только веретено старое, потемневшее.
Так как дров не нарубите
Вожак про себя усмехнулся и не боится спрашивать. Вот ведь смелая!
Или глупая
Вот вернемся из деревни завтра и нарубим, хохотнул. А покуда радуйся, что хоть тебя не тронули.
Пугает а ей хоть бы что. Только косу потеребила черную.
Благодарствую и за это. Коли сами работать не желаете мне-то хоть дозволите и на прялку кивнула.
Шайка хохотом грохнула. Ишь, работящая! А вожак только рукой махнул.
Иди, пряди. Кто ж тебя не пускает.
Села, по кудели рукой провела Колесо крутанула тихонечко нить потянулась. Молчит Меланья, трудится, будто никого больше вокруг и нет. Только напевает вполголоса, а что не разобрать. То ли причитает по-своему, по-бабьи, то ли просто бормочет, что в голову взбредет.
Тянется нитка длинная,
Тянется ночка долгая,
Ай, госпожа небесная,
Выгляни из-за тученьки!
Ты из недобрых помыслов
Нити прядешь шелковые,
Сны навеваешь горькие,
Веки смежаешь дрёмою.
Али ты младшей дочери
Нынче откажешь в помощи
Али ты сны тяжелые
Злым не навеешь ворогам
Долго ли, коротко ли стих дождь. Разбежались тучи, посеребрила луна листья мокрые, траву и плетень дальний. Нахмурился вожак: хоть пили все простую воду, но захмелели, как от вина. Один глаза закрыл, сонный. Следом за ним другой на руки сложенные голову уронил. А Меланья знай себе нить из кудели тянет Отяжелели у вожака веки, свинцом тело налилось. Лунный свет из-за ставней в глаза бьет, и чудится разбойнику, что распустились у хозяйки косы, до самого пола свесились волосы. Веретено растет, все больше и больше оно, скоро уж в рост человеческий сделается
Встала Меланья с лавки, подошла к тому разбойнику, что у самого края спал и рукой по голове ему провела. Потянулась к веретену тоненькая ниточка. Закрутилось оно снова, да только уже не кудель прядет плоть человеческую.
Распахнулось окошко, лунный свет заливает горницу, будто молоком. Тихо поет хозяюшка
Тянется ночка долгая,
Тянется нитка длинная,
Ладно работа спорится,
Будет обнова милому.
Кожа и кудри буйные
Мягкою станут пряжею —
И рукавицы на зиму
Сделаю я любимому.
Белые кости прочные
Нитками станут крепкими,
Буду я ткать без устали,
Кунтуш сошью для милого.
Нити из плоти мягкие,
С шерстью овечьей схожие.
Коль полотно я сделаю —
Только кафтан получится.
А напоследок милому
Выпряду я из кровушки
Алого шелка яркого,
Будет рубаха к празднику.
Спряла одного разбойника к другому обернулась Последним вожак остался. Зацепила от него нитку хозяйка и вздохнула.
Что ж ты пошел за мной, человек Али не видел, что тени я не отбрасываю Али не заметил, что под дождем на мне платье сухое было, только платок вымок Зачем тебе злоба и жадность глаза застили Не ходить тебе по деревням больше, не требовать серебра, не пугать чужих жен. Радуйся, что не сестре моей под руку попался та и вовсе заживо прядет.
Сказала так и рукой по глазам его провела. Уснул вожак вольницы подорожной, спряла его хозяйка а он и не почуял.
Ночь миновала, утро и день. А вечером пастушок в деревню вернулся радостный лошади на луг забрели. Без сбруи, без подков совсем ничейные. Долго спорили, что с находкой делать, да потом староста велел Меланью позвать. Ее, мол, дело сторона, как скажет так и будет. Только раз она глянула на лошадей и посоветовала:
Продайте и деньги поделите, что тут судить
А как грянули морозы, инеем ветки расписали воротился муж Меланьин, любимый да ненаглядный. Многим друзьям чужеземные гостинцы привез, а самые богатые жене своей верной.
Да только она сама его встречать с подарками вышла. А он смотрит, обнимает ее и смеется:
Краса ты моя ненаглядная! Хоть сирота, а такая рукодельница как ни вернусь домой, каждый раз меня обновкой радуешь!
Софья Ролдугина

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *