Не смешите мой цинизм или апофатически о катафатическом

 

Я человек крепкого телосложения, особенно в области живота. Пиво ни при чем, ничто ни при чем, кроме клубники, которую я макаю в сгущенку ежевечерне. Подсел, как говорится. Но это не важно. Всё не важно, когда вдруг думаешь глубокой ночью — а что я тут вообще делаю Нет, давайте серьезно, без дураков. Деньги Дети Призвание Не смешите мой цинизм. Знаете, в богословии есть два способа узнавания Бога — катафатический и апофатический. Первый, это когда ты выясняешь, чем он является. Второй, это когда ты выясняешь, чем он не является. Жить можно схожим образом. То есть, схожим образом узнавать себя. Смотрите. Первый путь — это путь классический. Ты живешь той жизнью, к которой тебя подталкивает происхождение, семья, общество. Послушно учишься, послушно работаешь, послушно женишься, послушно заводишь детей, послушно летаешь в Турцию, послушно старишься и, если повезет — умираешь, окруженный внуками, а еще лучше в приятном сне.
При этом, в кризисные моменты, ты убеждаешь себя, что сам все это выбрал. Так разочаровавшийся эстет убеждает себя в том, что музыка есть доказательство Бога и другого не надо. Или не музыка, а звезды. Или золотое сечение. Или творчество вообще. Человек апофатического склада смотрит на мир иначе. Он ставит под сомнение абсолютно всё: от брака и деторождения до морали и социального устройства. Не потому что это плохо, а потому что иначе исчезает элемент выбора, а остается только безоговорчное принятие, а так жить и неинтересно и невозможно. Не только большое видится издалека, издалека всё видится лучше, потому что исчезает эффект вовлеченности. Иногда мне кажется, что именно поэтому некоторые люди становятся отшельниками. Чтобы понять, что Бог это не догма, нужно отказаться от догмы. Чтобы понять, что Бог это не библия, нужно отказаться от библии. Чтобы понять, что Бог это не православие, нужно отказаться от православия. Чтобы понять обратное, нужно сделать тоже самое.
Если перевести в светское русло, получится так: чтобы понять, что ты не деньги, откажись от денег, чтобы понять, что ты не дети, откажись от деторождения, чтобы понять, что ты не государство, откажись от государства, чтобы понять, что ты не родители, откажись от родителей, чтобы понять, что ты не твои убеждения, откажись от убеждений, чтобы понять, что ты не работа, откажись от работы, чтобы понять, что ты не еда, секс, жена, алкоголь, наркотики, книги, путешествия, фильмы — откажись от всего этого. То, что останется и будешь ты. Необязательно отказываться от всего сразу, да это и невозможно без ухода в пещеру и, конечно, никто не говорит об отказе навсегда, но сама система точечных отказов поможет понять, что тебе действительно нужно, а что тебе преподносят силой традиции, пользы, опыта, целесообразности и т.д.
Представьте человека, ставшего маргиналом без будущего и прошлого. На трубе теплотрассы. Или в коробке из-под холодильника. Он потерял всё и совершенно ясно увидел далекую жизнь со своей обочины. Тут он понимает, что любит Олю, что деньги — это стихия, а стихию надо держать в узде, что он хочет быть фотографом/кузнецом/танцором джиги, жить в Питере на маленькой мансарде, никогда не опускаться до насилия и детей, и обязательно прочесть сказание о Гильгамеше. И вот этот человек встает и все это делает. Живет с Олей в Питере, курит в форточку маленькой мансарды, читает, занимается любимым делом и почти счастлив. Казалось бы, почему «почти» А потом, что его снова гложет червь сомнений. Не сразу, лет через пять. Он думает: Оля — это я мансарда — это я Питер — это я джига — это я
С одной стороны — осуществилась его подлинная мечта, потому что он разглядел ее сам, а не купился на разнообразные посулы. С другой стороны — в ту секунду, как эта мечта осуществилась, она немедленно зарастает скорлупой повседневности, налетом обязательности, песком отчуждения, который хрустит на зубах. Что же делать Снова всё бросить Уйти на трубы, на войну, в пампасы Но это ведь я выбрал! Да, я. Пятилетней давности. Я сегодняшний этого не выбирал. И вот наш человек спорит сам с собой. Да, не выбирал, но чтобы выбрать заново, надо опять отдалиться, а я не хочу, я уже не молод, я не выдержу! Не выдержишь. И что с того Даже, возможно, умрешь, но и это не важно. А что важно Что, мать твою, тогда важно! Кабы знать. Отойди, глянь, вдруг поймешь
И человек отходит. Привычный мир, с таким трудом слепленный, в одночасье летит к чертям. Или не отходит. Договаривается. Глушит диалоги водкой. Мужественно несет обязательства. Живет мечтой о мечте. Или мечтой о самом себе, которого нет. Ненавидит мансарду, Олю, себя и сказание о Гильгамеше. Понимает, что ему не должно быть хорошо всегда, но хочет, чтобы ему было хорошо хоть когда-то. Постепенно, мало-помалу, он превращается в катафатического человека. Вместо сомнений в нем возникает вера. В брак, детей, традицию, социальное устройство, государство, церковь, мораль и прочие бла-бла-бла. И вот однажды утром он просыпается и понимает — ему хорошо. И в ту же секунду понимает, что это самое главное. Стреляется. Бросается из окна. Режет вены. Нет, не режет. Идет в булочную на углу и покупает горячие круассаны. Или достает из холодильника клубнику, макает ее в сгущенку и жадно ест. А потом, еще лет через пять, он вдруг просыпается посреди ночи и думает — а что я тут вообще делаю Какого хуя И маховик апофатики закручивается по новой. Или не закручивается. Кабы знать.
Павел Селуков

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *