На лавочке в Центральном парке

Я сижу на лавочке в Центральном парке. В бумажном пакете Jac. В картонной коробке Vogue. В наушниках Nelly Furtado.
Это так себе начало истории. Но я сижу в Центральном парке. Я пью виски, курю сигареты и слушаю старый Pop. И ничего не попишешь.
И правда, удивительно, как этот парк сохранился внутри Манхэттена. Но я здесь. И значит, сохранился отлично.
Сумерки, легкий ветер и отличный момент, чтоб задуматься. Или одуматься. Какого, в общем-то, черта произошло Почему я здесь
Я здесь, потому что сложились карты. Раскинулись кости. Звезды светили в ночь. Судьбы сплелись, как нити. Линии жизни скрестили руки. Так оказался тут.
Еще недавно я был далеко отсюда. На каменных ступенях Невы. Бросал камни и пил вино. Я был неспокоен, но одинок. И ничего не ждал.
Но тут меня сзади кто-то обнял…
*
— Что ты делаешь
— Я
— Ты.
— Я подумала, тебе одиноко.
— Мне одиноко
— Я подумала так.
Она села рядом, на клетчатый плед, и сделала глоток белого. Потом красного. Повернулась, и я пропал.
— Кто же сидит на каменных ступенях и пьет в одиночку
— Я.
— Кроме тебя никто.
— Наплевать.
Она оглядела меня с ног до головы и улыбнулась.
— Ты похож на бездомного.
— Я и есть бездомный. Мой дом — Нева и каменные камни.
— Каменные камни
— Каменные камни.
Она положила руку мне на колени. И поправила волосы.
— Думаешь, так бывает
— Как
— Однажды ты сидишь в одиночестве на каменных ступенях. И кто-то обнимает тебя сзади.
— Никогда бы не подумал.
— Но так бывает.
Я зажег сигарету и отдал ей. Потом свою. И мы несколько минут молчали в обычных сумерках.
— Я так устал от одиночества, что смирился.
— Ты не один.
— А ты одна
— А я с тобой.
Она подвинулась ближе, закинула голову мне на плечо. И посмотрела исподлобья в глаза.
— Я никогда не видела таких глаз.
— Как все когда-нибудь в первый раз.
Она просто смотрела на меня, как никто. Курила и была. И в этом не было ничего странного или необычного. Как будто она уже приходила когда-то и осталась навсегда.
— Не хочу показаться глупой.
— Ты не глупая.
— А ты глупый
— А я да.
Запоздалые лодки, смешные капитаны. Вино. Немного красного. И сразу белое. Рецепт пьянящий и съедающий. Никогда не объяснишь, почему вино. Почему каменные ступени. Потому что. А как еще
Она взяла мою правую руку и стала водить по линии жизни. Тонкой и раскосой. Ведущей от запястья в уголок большого пальца.
— Знаешь, я верю в звезды.
— Хорошо.
— И в судьбу тоже.
— Отлично.
— А ты
— А я в тебя.
Мы то и дело сжигали спички. Плевали косточки от винограда. И глазели. Что за глупые газели.
— Как странно закусывать вино — виноградом.
— Как сыром — молоко.
— Как кофейными зернами — кофе.
— Неплохо.
Такие разговоры. Как если ты читаешь безумные романы Виана. Закрутилось, завертелось. И летят катки и люди. Мышь ворует деньги. Цветы врастают в. А мне не до смеха — мне. Хочется просто быть.
— Поехали со мной в Нью-Йорк.
— Зачем
— Я там никогда не была.
— Я тоже.
Как здорово, подумал я тогда, сидеть на лавочке в Центральном парке с Джеком. И рядом чтоб она.
— Поехали. Когда
— Сейчас.
Мы взялись за руки, как если бы в аттракционе. И одновременно глаза закрыли.
— Я тут. На лавочке в Центральном парке.
— Я тоже. Что ты видишь около себя
— Я вижу голубей. Я вижу пруд и много доберманов.
— И гончих. Бегунов. И фрисби над макушкой.
— А что еще
— Еще тебя. Ты вся сияешь. Ты в Нью-Йорке.
— И ты сияешь.
Как легко путешествовать, когда не нужен самолет и поезд. Когда нужен только человек.
Я обнял ее за талию и поцеловал. Легонько, как целуют икону. Нежно, как гладят бутоны. Любимо, как в последний раз.
Мы вернулись к берегам Невы.
— Мы еще увидимся однажды
— Вряд ли. Я проездом. Из Ростова. Ростов не Манхэттен. Туда не рвутся.
— Но нити рвутся. И жизни.
— Это только нити.
*
Я открыл глаза. И снова был один. Нева намочила брюки. Слизала остатки сыра. Пришлось найти сухое местечко, чтоб обсохнуть. И отдышаться.
Я так и не понял, что случилось. Но когда я поднимался к мосту на одном из камней была нарисована Статуя Свободы. И была надпись: «Я жду тебя на лавочке в Центральном парке…»
@ Лунин

Источник