Коновал

Врач должен обладать взглядом сокола, руками девушки, мудростью змеи и сердцем льва.
Авиценна

Вечером, поставил машину около дома и дабы не пропадать вечеру зазря, решил поменять шаровые. Расположился с удобством, надо сказать — тут тебе и весь инструмент под рукой, и запчасти, и пиво холодное. Дети на площадке метрах в двадцати резвятся. Когда поменял последнюю опору, встал перед выбором — или тащить на руках эту грязь в дом, или отмыть около машины, в кустах. Прихватив бутылку спирту из машины, пошел к кустам — руки мыть.
Отвинчиваю крышку на «полторашке» спирта, начинаю лить на руки и тут рев из зелени кустов:
— Ты что ирод делаешь! Спирт переводишь!
— Да пошел ты! — машинально огрызаюсь я, но тут кричащий продирается сквозь кусты ко мне.
Бедно, но чисто одетый старичок, похожий на классического профессора — седые редкие волосенки обрамляют лысину, бородка клинышком и в руках самый настоящий докторский саквояж из коричневой кожи.
— Молодой человек, простите великодушно, что я так крикнул. Но мне, как врачу и старому алкоголику очень неприятно, что Вы позволяете себе не целевое использование спирта.
Слово за слово — разговорились.
— Сашка Коновал, — представился мой новый знакомый. — Разрешите
Он взял бутылку спирта, профессионально перевернув ее вверх дном, взболтал и с удовольствием констатировал:
— Не бавленный спирт.
Отхлебнув из пластикового стакана спирта, Саша предложил:
— А хотите поучительную историю
Я согласно кивнул, приготовился слушать. А Саша, расправив складки на пиджаке, начал свой рассказ:
— Тихий вечер субботы. Беседка, закрытая со всех сторон противомоскитной сеткой, мягкий диван и пара кресел. Не включая света, располагаемся с женой вольготно — дети у тещи. Бутылка красного вина, жареное мясо с картофелем, салат из зелени и овощей. Сидим, пьем потихоньку, вспоминая наше знакомство в те далекие времена, когда я еще студент второго курса медицинского института, увидел ее — студентку первого курса строительного. — Саша делает большой глоток спирта из стакана и запивает водой из пластиковой бутылки. — Вечер той субботы и был началом конца.
— Позвонили в полночь. Звонил полковник N-мцев. Говорит, Саша, не хочешь бабла по-быстрому срубить Кто ж не хочет — отвечаю. Ну, он и предложил в Чечню эту проклятую поехать полевым хирургом. У меня к тому времени в травматологии уже набралось двенадцать лет стажа. А из госпиталя послать некого, старики все уже на пенсии, а молодых туда посылать — солдатиков гробить. — Сигарета в пальцах бывшего хирурга начинает дрожать. — Ну, оформили перевод из ЦКГБ в госпиталь. Через неделю, как с бумагами все закончили, я уехал.
Сашка-коновал, прозванный своими друзьями, с которыми он постоянно ночует в коллекторе теплоузла, опять отхлебывает спирту и вновь закурив, продолжает свою историю жизни.
— Приехал я туда — мама родная! В грязи по колено стоит три палатки — госпиталь. Прямо на грязи носилки с пациентами, а за палатками вповалку трупы. Прямо с дороги, сразу к столу. Первый день длился шестнадцать часов. Как сейчас помню — четыре ампутации, несколько осколочных и пулевых. Вечером на себя в зеркало посмотрел — коновал он и есть — руки по локоть в крови, фартук, брюки, ботинки — все в крови. По углам палатки тазики с кровью и кусками человеческой плоти.
Он пьяно мотает плешивой головой и по-детски всхлипывает, утирая бегущие слезы и тянется опять к спирту. Большой глоток и он, осоловелыми глазами смотрит на меня:
— Чего ты еще хочешь услышать
— Ты же врач. Как ты так опустился
— Обыкновенно, — он икает, распространяя вокруг себя амбре многодневного запоя. — Вернулся, денег привез целый ворох. Хошь квартиру купи, хошь машину. — Он опять утирает слезы и, вскинув голову, смотрит злыми глазами мне в лицо. — Но еще с собой страх привез. Лица пацанов молодых с собой привез, что по ночам молча, стоят рядом с кроватью и смотрят. Молчат и смотрят. Понимаешь МОЛЧАТ И СМОТРЯТ! Я знаю, что они хотят спросить, да только мертвые спрашивать не могут. Потому молча смотрят.
— Так чего они спросить хотят — У меня под одеждой по коже бегут мурашки — я верю Коновалу.
— Почему не спас именно их Вот их вопрос. — Он утирает слезы и устало добавляет. — Но что я мог Если за жизнь одного бороться надо больше двух часов и результат спасения под вопросом — умирать в палатку, а сам другими заниматься, кого я гарантированно спасти могу.
— А как же техникой до большого госпиталя доставить
— Какая, нахер, техника Тогда те, кто покрепче — в грузовик и под конвоем в Гудермес, Ханкалу, а там, если повезет — в Ростов или Астрахань.
— А если не повезет — не отстаю я.
— Или по дороге в сгоревшем грузовике останется или в эвакопункте в цинк положат.
Мы, молча, не чокаясь, опрокидываем спирту.
— А бомжом как стал
— Пил беспробудно. Жена ушла, с работы погнали. Пропил все, саквояж, подарок жены, тока и остался, а остальное пропил. Даже собаку и ту пропил… — Он вздыхает. — Так на улице и оказался.
— А… — хотел, было, я задать очередной вопрос.
— Все. Отстань. — Отмахнулся Коновал и, прихватив свой саквояж, уполз во тьму коллектора с остатками спирта.
С тех пор, встречаясь с ним во дворе, мы молча с ним раскланиваемся.

© БеSпалева

Источник