иногда смотрю на пару и отчетливо визуализирую образ этого Амурчика: вот он летит с пивным брюхом в протертых на коленках трениках, в майке, отжатой на каком-то фестивале непонятной песни; эта майка стирана-перестирана, подмышки давно выцвели, и запах пота, вперемешку с Old Spice и возможно, одеколоном Саша, и непременно сандалии на черный носок. И барсетка на поясе, с поломанной молнией, и протертости в барсетке заклеены скотчем.
Амурчик улыбается стесанными зубами, обрамленными в сиренево-опухшие десны, между зубами черно-желто-зеленый налет и конечно же, частички шелухи от семечек, он натягивает тетиву и вставляет стрелу, обильно смазанную специальной приманкой из вечного недовольства, визгливого голоса, волосатых ноздрей, широких пор, некрашенных корней, обкусанных заусенцев, из вопросов: «а почему так долго!», « а почему так дорого», из претензий по любому поводу и, оттянув тетиву на максимальное расстояние, Амурчик выстреливает далекооооооо, и стрела, смазанная всеми желаниями о будущей невесте, летит, попёрдывая, разрезая тучи, проливаясь на мирных жителей радиоактивным дождем.
Стрелу ловит жаба, сидящая в болоте в самом отчужденном месте, и где-то далеко у Принца с барсеткой ёкает сердце: «нашлась»
Вот как они потом живут вместе долго и счастливо, я конечно знать не знаю, ведать не ведаю, и дай бог никогда не узнать.
Екатерина Рюмина