Истории из жизни реальных людей
Младенцы пачкают инстинктивно, взрослые осознанно. Особенно в литературе. Наглядный тому пример как-то приволок из садика мой сынишка.
— Прочти! протянул он мне книжицу с интригующим названием: «Кто наделал мне на голову».
Ниже названия изображался радостно танцующий крот, приглядевшись к которому, я на миг оцепенел. На голове весёлого земляроя красовался недвусмысленный крендель явно органического происхождения.
— Что это бесстрастно ткнул в коричневую завитушку мой требовательный отпрыск. И я, придвинув к себе забавную книжонку, пробормотал:
— Давай сперва я сам почитаю, а уж потом, по картинкам, расскажу тебе.
И получив от сынишки одобрительный кивок, углубился в чтение.
Книжонка повествовала о нелёгких буднях слепого зверька. Точнее — о крестовом походе, предпринятым им с целью выяснения: что за тварь нагадила ему на темечко
По душевному устройству кротёнок оказался дотошным гов…буквоедом, и, гордо нося на макушке обличающую улику, затерроризировал буквально всё животное население округи, требуя от каждого представителя фауны немедленной очной ставки — по принципу: «Ты гадь, а я сравню!».
При этом экспертизу, дотошный педант, проводил исключительно на ощупь, на нюх и на вкус, что не могло не отражаться на моём, то и дело, вздрагивающем лице.
Шепча охранные молитвы и уговаривая волосы не вставать дыбом, я бегло пролистал несколько страниц, и, поняв, что к развязке крот неминуемо превратится в навозную кучу, решил эту книжонку у сыночка по-тихому изъять.
Однако, предложенные в обмен сладости, мой неумолимый отпрыск категорически отверг, и, насупившись, так безапелляционно потребовал: «Смотреть картинки!», что я, со вздохом, вынужден был уступить.
Первая же, в точности повторяющая титульную, вновь заставила меня содрогнуться.
— Так что же это у него на голове! настойчиво вопросило моё чадо, и я панически проблеял:
— Ну-у это бля-бу-булочка. Кроты же известные капро…крохоборы, вот и носят на голове всякую еду — про запас.
— А что розовеет у козлика под хвостиком — уткнулся в следующую картинку его беспощадный пальчик.
— Да ну какой же это хвостик! фальшиво усмехнулся я. Это самая что ни на есть — бородка. А розовеет под ней — язычок. Потому что они с кротёнком — разговаривают.
— А почему язычок трубочкой
— Потому что гадкий козёл дразнится. Давай-ка мы этого мерзавца перелистнём быстренько и…
— Подожди! — придержал мою руку невозмутимый отпрыск. — Что у него сыпется из-под хвостика
— Ты хотел сказать — из-под бородки! торопливо поправил я. И, конечно же, это изюм! Козлёнок его кушал и просыпал на кротёнка. Забыл, паскудник, что разговаривать с полным ртом некрасиво — вот и результат. Так что давай скорее эту мерзость перелистывать, и мыть руки.
— Хочу дальше! заупрямился малыш и, перевернув страницу, рассмеялся.
— Ой, птичка плюнула кротику прямо в глазик!
— Да, торопливо поддакнул я. — Жевательной резинкой!
— Из-под хвостика!
— Ну, где же ты тут увидел хвостик Это же пёрышки! Птичка их распушила, крикнула: «Привет кротёнок!», и у неё от счастья выпала жвачка.
— А клювик!
— Что — клювик
— Где у неё клювик!
— Ну так, он это… тоже выпал. Птичка же была плохой — кушала много конфет, вот клюв у неё сгнил и выпал.
— Из попы!
— Какой ещё попы! С чего ты взял! яростно запротестовал я. — Изо рта, конечно! Вместе с жвачкой! Ну-ка давай быстренько листать дальше…
А дальше шёл ёж.
«Слава богу! подумал я. Уж в ком-в ком, а в этом колючем шарике сам Дроздов не разберёт, где у него что».
— А тут я всё понял! радостно выкрикнул мой юный натуралист. — Ёжик на кротёнка тоже плюнул!
— Молодец! — погладил я по голове отпрыска. — Какой же ты у меня смышлёный.
— Он плюнул на него какашкой!
— Что! Где! Да, это же грибочек!! Ёжики кушают грибочки, и потом смешно ими плюются, твари такие! Давай уже скорей выбросим к чёртовой матери эту книжку, и пойдём гулять!
— Нет! категорически воспротивилось дитё. Хочу дальше!
И я, проскрежетав зубами, перевернул страницу.
«Матка боска!!!». Пятнистая корова, сверкая разверзнутым чревом, накрывала дотошного крота гигантской лепёшкой.
— Она что — на него какает!!! в ужасе выкатил глаза мой ошалевший малыш.
— И думать о таком не смей! прокричал я испуганно. — Коровка хорошая — она любит кротёнка! Это просто… слушай, а давай потом досмотрим!
Но сынишка, выпятив губку, опасно задрожал подбородком.
— Расскажи про коровку! плаксиво потребовал он.
И я начал сбивчиво:
— Ну-у коровка… что коровка… Коровка — даёт молоко. А из молока потом делают творог, сметану и сыр. Но эта коровка сыр сделала сразу. И дала кротёнку. Только он, гадёныш, не поймал.
— Она сделала сыр попой!! — ахнул сынишка.
— Где ты разглядел тут попу! Это же сера…сыровырабатывающий аппарат! Молоко в него поступает отсюда, потом бежит сюда, здесь — делается сыр, и бац! — прямо кротёнку на голову. То есть в руки, но слепая тварь почему-то не поймала. Глупышка такой! Ему, понимаешь ли, сыр в руки, а он стоит, как муда… и не ловит!
— А дальше что! — вопросил малыш. И я поглядел на него умоляюще.
— Дальше!! — игнорируя мой взгляд, повелительно дёрнул он ножкой.
«Только бы не бегемот!» — подумал я, и перевернул страницу.
«Нет, лучше бы бегемот!»
На весь разворот двойного листа, присевшая над несчастным слепцом собачка, задумчиво закатив глазки, наращивала на макушке нашего героя второй гигантский крендель.
— А-ах! Так это была собачка! — отшатнулся от книжки мой догадливый отпрыск. — Это она его обкакала!!
— Нет-нет-нет! возопил я, спешно захлопывая сей гнусный пасквиль, и нечаянно являя на обозрение сыну оборотную сторону обложки, где маленький извращенец залихватски выплясывал уже с двумя органическими завитушками на многострадальной башке.
— Кто дал тебе эту гнусь! — не выдержав, взревел я. — Кто тебе это дал!
Воспитательница! испуганно захлопал сын глазами.
— Чтобы близко к ней не подходил! Слышишь! Близко!!!
А книжку мы в садик так и не вернули. Прикоснувшись спичкой к прекрасному, развеяли пепел по ветру, и всё вернулось на круги своя.
Только вот к сыру сынишка, с тех пор, отчего-то равнодушен.
© Эдуард Резник