Истории из жизни реальных людей
Иначе пиздец всему: тебе, врачам, и всем электроприборам в операционной. А откуда ж мне знать: какие там у кого суеверия, и где чего нельзя говорить, чтобы не вызвать Волан де Морта Поэтому сначала я спросила у хирурга: «А эта вся мудянка — она вообще надолго»
Не, ну а что такого-то Нормальный же вопрос.
Только почему-то в эту секунду замерла в углу бабушка-санитарка, которая катала там ватные шарики, и складывала их в железную кастрюльку, зависла в воздухе рука анестезиолога, за окном перестали чирикать воробьи, и в звенящей тишине раздался голос пожилого хирурга-армянина: «Блять. Вот теперь да. Определённо мы с тобой тут долго промудохаемся. Вот кто тебя за язык тянул Зачем ты спросила То-Чего-Спрашивать-Нельзя!!! Так бы разрезали тебя, плюнули, и обратно бы зашили. А теперь стопудово в тебе найдётся какая-то неприятная херь!»
Мне стало очень стыдно, и, дабы разрядить обстановку, я пошутила: «Ладно, будем надеяться, что я окажусь живучей, и не сдохну нечаянно у вас на столе».
Шутка оказалась ещё менее удачной, чем мой предыдущий вопрос.
Потому что слово «Блять!» сказали хором все: хирург, бабушка с кастрюлькой, анестезиолог, и два ассистента. И посмотрели на меня как на предателя Родины. После чего хирург нервно скомандовал анестезиологу: «Да коли ты её быстрее уже, пока она ещё чего-нибудь не ляпнула!», а потом я очнулась уже в послеоперационной палате. Вся в каких-то трубках и в катетерах.
То, что изначально приняли за аппендицит — оказалось внематочной беременностью с разрывом трубы, и двухдневным текущим перитонитом как следствие.
Меня потом всё отделение гинекологии ласково называло Лида Ди Каприо.
Потому что выжившая.
Спасли и меня, и бОльшую часть моего внутреннего мира. Но вот трубы пришлось удалять обе две: вторая, такскзть, за два дня перитонита тоже успела хлебнуть горя с инфекцией…
Мне потом фоточки с операции показали. Очень некрасивые, на мой взгляд, хоть я и не особо разбираюсь в человеческих внутренностях.
Ну, в моей ситуации, это я ещё легко отделалась. Обошлись прям малыми жертвами.
Вот только Лёше я написала, что приезжать ко мне не надо. И звонить тоже. И писать. И вообще.
Тебе всего 27 лет, дурак. Найди себе нормальную бабу с богатым и целым внутренним миром, и она родит тебе детей.
А мне 37, и я своё уже отрожала.
У меня всё.
Через полчаса Лёша купил билет на поезд «Белгород — Москва», и с 8 утра следующего дня штурмовал больничный КПП, чем страшно всех там заебал, и его пропустили на территорию больницы на час раньше, чем положено. Потому что у человека там баба умом тронулась, понимаете
Короче, через два месяца мы поженились, но это уже совсем другая история.
Но дату 16 июля я с тех пор отмечаю как свой второй день рождения.
И пью.
За всех и вся. За вас, за нас, и за спецназ.
За хирурга-армянина (Господи, как стыдно, что я забыла его имя-фамилию).
За анестезиолога, ассистентов, и бабушку с кастрюлькой.
За Самсонову, примчавшуюся ко мне через два часа после операции, всю в соплях, с рулоном туалетной бумаги и Киндер сюрпризом для принцесс.
За сына, в этот день уверовавшего в Бога.
И за Лёшку. Который дурак.
Лидия Раевская