Истории из жизни реальных людей
Смотрю на штангу. Презрительно трогаю её пальцем. Затем говорю:
— Какая же она всё-таки гадкая. Тебе вот не противно
— Противно, соглашается приятель. И, позёвывая, укладывается на скамейку.
А вокруг корячатся, тужатся, потеют…
Гантели звенят, суставы скрипят. Спортивный дух крепчает.
— Ну, толкаю его. Чего разлёгся Давай уже, раз пришли!
— Чего давать-то
— Ритм, давай, задавай.
— Сам задавай, морщится он, — у меня вон… нога.
— А у меня, — гвоорю, — шея. Ты что забыл!
— А у меня… — задирает он футболку, …на вот пощупай.
— Ну щупаю. — И что там
— Не знаю. Печень, наверное, или сердце.
— Не хочешь, так и скажи! злюсь. Зачем тогда, вообще, приходили
— Как зачем У нас же всё висит…
А рядом приседают, жмут, рвут и тянут. Вот где бы Репину «Бурлаков», думаю. Впрочем, эти гораздо безнадёжней. Гораздо.
Катая ногой гантель, пытаюсь прощупать на животе кубики.
Приятель давит зевок.
— Ну что Побыстренькому и ко мне
— А что у тебя
— Бо-орщ! вздыхает он мечтательно. — Свежий, наваристый, с лаврушечкой и английским перчиком… А чесночок я положил уже в самом конце, чтоб щипало.
Справа кто-то вскрикивает, сучит ножками, извивается.
Когда же его, наконец, извлекают из-под штанги, он смотрит на нас налитыми кровью глазами.
— Борщ — это, конечно, хорошо, не сводя взгляда с придавленного, соглашаюсь я с приятелем. Но я вот утречком жаркое сварганил — объе-де-ние!..
Вот только представь: до хруста обжарил телятинку… спрыснул красным винцом… а потом долго-долго томил с лучком и розмарином…
А на гарнир рассыпчатая гречневая кашка! Представляешь: горочка кашки с маслицем и сверху куски запечённой телятины…
Справа грохот, звон, жалобные всхлипы.
«Да, что ж вы делаете, изверги! Замолчите уже!!!»
— А салатик, продолжаю, отворачиваясь от хлюпающего, — салатик надо обязательно зелёненьким. Огурчики там, лучок, укропчик и много нежных листиков салата…
— Как — выкатывает глаза приятель. — Без шампиньонов!
— Ни в коем случаи! Шампиньоны только испортят! Всё должно быть исключительно зелёным и сочным. Оно же обязано оттенять пикантную пряность телятины. Жаркое-то остренькое — с паприкой, душистым перчиком и кориандром…
Справа хрип, лязг, сдавленный кашель.
— А у меня же бутылочка! вдруг озаряется приятель. — В морозилке — тягучая. Вот только представь: по нёбу скользнёт, в животе разгорится, а мы её борщевским, да с чесночком, и сразу по второй, по третьей…
Со скамейки, прямо нам под ноги, стекает обморочное тело.
— Ладно уж, — говорю, переступая через бездыханного. — Пойдём. Всё равно эти ненормальные, как следует, позаниматься не дадут.
© Эдуард Резник