С мужчинами в моей жизни та же история — сначала активно резвятся инстинкты и гормоны, на более поздней стадии, практически запрыгивая в последний вагон, включается рацио и ему приходится нелегко.
Рацио обнаруживает, что погулявшие ранее гормоны с инстинктами, вели себя как гусары в уездном городе на постое — разбросанные чепчики, шампань и яростные рубки. Девицы игриво визжат, граждане в штатском нервно курят, а трезвомыслие хватает крепкой рукой за шиворот и папиным голосом шипит — «хорош, закругляйся!» Срабатывает, но как-то через силу, неуверенно, прямо скажем.
Вообще, гормональный бунт, беспощадный, но безусловный, как рефлекс, определяет зачастую самого яркого самца из прайда и, плюя на папы-мамы-бабушкины образцовые установки, ведет девушку к алтарю под праздничное сияние инстинкта размножения.
И ничегошеньки с этим не поделать, и ничуть не обидно, и даже наоборот — не о чем жалеть впоследствии. Ведь, здраво порассуждать можно и потом, когда страсти улягутся. И почесывая за ушком того самого самца, спросить участника любовной бури:
— А за что, собственно, ты меня полюбил
И получить какую-нибудь неожиданную фразу в ответ:
— Ты бы видела, как ты ешь мороженое… Я б в судебном порядке запретил тебе это делать на людях.
Anna Vladimirovna