Истории из жизни реальных людей
Начинается невинно с земляничного суфле, похожего на взбитое с розами облако. Но долго смотреть нельзя. Стоит замедлить шаг, как к тебе льнут гибкие турецкие кадаиф из тончайших тестяных нитей. За ними упругие желе, белотелые пудинги, рыхлые медовики и распутная пахлава… Всё, ты пропал. Тебя подчинили эклеры, непристойно жирный тирамису и совсем уж бесстыжий шоколадный бисквит, обложенный засахаренными вишнями, как наложницами.
Соня, попробуй кекс!
Я сегодня не буду сладости…
Марципан от изумления трескается. Из эклера выползает кремовая гусеница, чтобы посмотреть, кто это сказал. Пчела, влюблённо жужжащая вокруг пахлавы, теряет сознание и падает в сироп.
«Она не будет сладостей, она не будет сладостей, шелестит над столом. Она нас не хочет!»
Все замирают. Где-то на краю взвизгивает слабонервный мармелад.
Сегодня новые пирожные, с абрикосом! Видела
Я видела весы! хмуро говорит Соня.
Ну и что
Знаешь, на сколько я поправилась!
О, крем-брюле! Взять тебе Оно не калорийное.
Не калорийное с надеждой переспрашивает Соня.
Все смотрят на крем-брюле. Крем-брюле втягивает живот и размашисто крестится.
Там же нет теста!
Тогда возьми, после долгой паузы соглашается Соня.
Над десертным столом слышен дружный вздох облегчения. Мармелад вытирает испарину.
И только шоколадный бисквит пожимает плечами: он сразу знал, что этим всё и закончится. Любимый грех дьявола не честолюбие, а чревоугодие. Дали бы Нео хоть раз попробовать тирамису, и о судьбе матрицы можно не беспокоиться. «С такой кормой по крышам не поскачешь», злорадно думает бисквит, глядя Соне вслед, и подмигивает засахаренной вишне.
© Эйлин О’Коннор