Истории из жизни реальных людей
На третьей неделе он понял. Надо бежать. Вначале ничего не предвещало беды. Но уже на второй день он пошел в плавках в соседний магазин за водой. Вроде магазин через дорогу от отеля и плавки свободные, чуть выше колен, а не то обтягивающее чресла блядство, которые носят загорелые мужчины за 50 с лицом Рутгера Хауэра. Но все равно факт. Ты в трусах пошел в магазин. Дальше больше. К концу недели он начал не застегивать сорочку на все пуговицы выходя на улицу, а через неделю вовсе не застегивал.
Ровно через неделю после приезда он забыл надеть трусы под шорты. Просто не нашел их среди горы плавок и полотенец. И знаете, что Это ему понравилось. А чего Снял плавки надел шорты, тоже типа плавки, но сухопутные. Через десять дней он уже гармонично смотрелся среди остальных мужчин этого места, шагающих выставив голый живот вперед. Обычно большой и красный. Он начал гуглить, может, это какой-то флэшмоб среди мужчин южной Европы в поддержку беременных
Самое страшное началось к концу второй недели, когда он стал, по примеру остальных, садиться за руль в одних трусах, чтобы доехать до соседнего пляжа и в этих же трусах ходить в таверну. Единственная причина почему он не поливал из шланга кусты, стоя в трусах перед домом, была в том, что у него не было шланга для поливания кустов. Но можно было бы это компенсировать стоянием у мангала с шашлыком в бесформенной майке и сигаретой в зубах.
В целом ему удавалось успокаивать себя мыслями о сбрасывании наростов лишнего, заскорузлости и условности цивилизации и прочей риторикой бургерных для веганов. Но к концу второй недели он заметил нечто странное в старом югославе, всегда за одним и тем же столиком кафе распивающего ракию примерно с 10 утра. Не сказать, что с самого начала югослав его не смущал. Как минимум было странно видеть, как он пытается нижней губой удержать во рту единственный, сильно шатающийся, зуб. Его полутрусы-полушорты в цвет флага Бирмы тоже не внушали симпатии. Ну и ракия в 10 утра… Однако человеку, работающему в Москве по соседству с пивной, супермаркетом и аптекой грех жаловаться на такие вещи, с учетом того, в каком состоянии люди выходят отовсюду уже в 10.30.
Но вдруг он заметил, что у югослава не только зуб в процессе расстыковки с материнской станцией. У него из шорт вывалилось оно. Свое,собственное. Далеко так вывалилось. Где-то до середины бедра. Или может это обман зрения из-за его позы. Поскольку разглядывать промежности югославов он считал аморальным, то оставил это дело до следующего раза. Следующий раз все подтвердил. С той лишь поправкой, что оно не вывалилось, югослав вывел его целенаправленно. Подышать. Ну и разрушить последние путы цивилизации заодно. Проходя мимо его вечером, он заметил, что объект наблюдения югослав предусмотрительно спрятал. «Холодно потому что», — подумал он. «Или оно само съежилось». Убедившись в своей безупречной медицинской дедукции, он решил подойти, разговорить югослава. Надо же понять, как идти к раскрепощению себя. Вываливающийся зуб несколько мешал, превращая славяно-греческо-английский дискурс старика в мяуканье с элементами гортанного блюза. Уяснилось лишь то, что живет он здесь с войны. Поскольку войны на Балканах не прекращались никогда, то он взял возможным промежуток между битвой на Косовом поле и свержением Милошевича. Получалось что старик тут живет от нескольких веков до 20 лет. Берем меньшее 20 лет, чтобы потерять зубы, выпивать два-три литра самогона в день и растянуть придатки до колена. Как медик, он был очень заинтересован вопросом, связаны ли эти три явления и какая между ними корреляция. Может быть оттягивание тестикул приводит к потере зубов А если резко Можно это ускорить Такое открытие тянет на Нобелевскую премию по стоматологии. Точнее на то, чтобы ее учредить.
Но в целом югослав его конечно надломил. Он начал с опаской смотреть на сбрасывание пут цивилизации и сбросивших их. И тут как назло новые весточки свободы.
Сидит не цепляющееся за условности пара в таверне. Естественно, одетая в майки с изображением пальм и трусы (хотя до моря три километра). Едят без приборов. Облизывая руки, ладони, локти, тарелки. Прекрасно. Природа. Естество бытия. И тут мужчина решает довести простоту нравов до времен охоты на саблезубого тигра и рыгает. Нет, не как мы все, стараясь заглушать звук. Прикрыть рот рукой. Упаси Боже! И даже не как мы, находящиеся в одиночестве и решающие завершить трапезу газировкой. Неа. Мужчина рыгает как хор тропических птиц. Как народный ансамбль зулусов. Он может ходил на курсы художественного рыка. Причем в ходе этой пяти-шести секундной арии, он как-то очень мастерски двигал губами резонируя звук. Это его так напугало, что он ушел, не дождавшись, когда дама начнет удивлять чем-то аналогичным или диаметрально противоположенным.
Последние дни он посвятил медитации. Чтобы не видеть. Как соседка делает эпиляцию себе на балконе. Как продавщица в магазине выщипывает волосы из разных мест и складывает под кассой… И почему ни у кого нет педикюра
Но самый ужас были пупки. Почти все мужчины ковыряются пальцем в пупке. На улице, в кафе, на пляже. В пупке либо оголенном, либо засунув руку под майку. Особенную пикантность этому придавало то, что добрая четверть маек была с изображением спартанцев. Вот вам персы катышек из пупка суки! Это Спарта!
Будь у Ксеркса патологическая боязнь микробов он бы отступил без боя.
И тут он понял. Как же нам нужны эти проклятые условности, формальности,этикета и одежда для гольфа. Потому что это единственное, что тонким слоем льда отделяет человечество и полифоническое рыгание.
Нужен тоталитарный дресс код. То, что он терпеть не мог — сорочки, запонки, часы. И долго гладить воротники, чистить и шнуровать обувь. И завязывать галстук. Как минимум в пяти вариантах. И носки до колен.
А все эти разговоры про цвет одежды садовника и какие скатерти выбрать во время торжества в загородном доме Страдания по поводу того, что фестиваль в Санденсе стал коммерческим, слезы обиды что последняя книга Ферранте разочаровала Депрессии из-за слабых выставок в музее Гугенхайма и коллекции Баленсиаги Все это, что он считал вычурным, напыщенным, ненастоящим, неискренним и высосанным из пальца.
Но и это он готов был вернуть. Признать необходимым. И терпеть. Даже постараться понять.
Чтобы ничего не вываливалось. Хотя бы до Альцгеймера и склероза.
Он зашел в кафе гостиницы «Веллингтон» и заказал завтрак. Налив молока из серебряного молочника в кофе, он вдохнул аромат. Потом ножом для яиц отрезал верхушку и начал его есть специальной ложкой.
«Ложка для яиц и запонки это мещанство и срам», повторил он в сотый раз.
Но пупок был плотно закрыт двумя слоями одежды и еще пиджак сверху. И это делало его счастливым.
Роберт Мамиконян