Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще мёда, пьянее, чем вино

Стивенсона мне в детстве читали родители, взяв переводы Маршака в четырех томах, где любимый, конечно, тот, что с Эдвардом Лиром. В решете они в море ушли, в решете. Впрочем, речь не о Джамблях.
Содержание «Верескового меда» было мне вполне понятно. Жил-был мирный народ пиктов, но явился завоеватель шотландский король и всех разогнал. Поле, кровавая сеча, вытоптанный вереск… В общем, трагедия.
В которой, однако, был один светлый момент.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Родители никогда не понимали, отчего в этом месте я каждый раз начинала хихикать. Мне же было совершенно ясно, что хитрые маленькие малютки сбежали от короля и попрятались там, где их вряд ли кто-нибудь додумался бы искать. Воображение дорисовывало норы, с помощью которых семьи медоваров из разных могил ходили друг к другу в гости. В то время как туповатый король искал противников на земле, они отсиживались под копытами его конницы.
Таким образом, задолго до знакомства с Толкиеном мною был создан альтернативный Шир и обильно заселен целым низкорослым народом.
Однако постепенно у меня начали закрадываться нехорошие подозрения. Они окрепли, когда на глаза мне попалась фраза «последний приют», относящаяся к покойникам.
На какое-то время несчастные медовары стали малютками Шредингера: с одной стороны, они были бесспорно живы, с другой так же бесспорно мертвы. В этом состоянии я пришла к дедушке.
Так и так, говорю, дедушка, кажется, пиктов поубивали. Хотя окончательной уверенности нет.
В глубине души я надеялась, что дед вернет мне веру в счастливые исходы.
Дедушка сочувственно покивал. Это, говорит, всё потому, что твои родители взяли Маршака вместо того, чтобы воспользоваться классическим переводом Николая Чуковского.
Вытащил блокнот и с выражением зачитал:
Но пришёл король шотландский,
Беспощадный для врагов,
Он разбил отряды пиктов
И погнал их, как козлов.
По крутым багровым скалам
Он за ними вслед летел
И разбрасывал повсюду
Груды карликовых тел!
Вот, умиротворенно закончил дедушка. Теперь тебе все должно быть понятно.
На мой отчаянный рёв прибежали родители. Груды! рыдала я. Груды разбрасывал!
Время разбрасывать карликов и время их собирать, философски заметил папа.
Вы мне ребёнка невротиком сделаете, сказала мама.
А бабушка сказала, что лучше бы Пушкина девочке читали, хотя лично ей всегда было очень жалко барса.
Елена Михалкова

Источник