КУРТКА LEVI’S

Я иду по торговому центру где-то под Хайфой. Он очень большой, там много магазинов с невиданными раньше товарами. Начало девяностых, и единственный торговый центр, который я видел раньше, это ГУМ. Две недели назад мы с папой стояли там в очереди за шерстяными одеялами. Одеяла нам были не очень нужны, но после продажи квартиры, у нас оставалось много денег, советские рубли, которые нам, лишенных советского гражданства в виду отъезда на ПМЖ в Израиль, взять с собой не разрешат. Да и кому они там нужны
И вот, я иду по торговому центру под Хайфой. Он совершенно не похож на ГУМ,тут много светящихся всем спектром цветов витрин. И вообще, тут все светится.
Мне кажется, что я нахожусь внутри большой электрической лампочки.
В магазины я не захожу, денег у меня практически нет, да и не нужно мне ничего, ведь я одет в белые кооперативные кроссовки купленные на Рижском рынке и джинсы неопознанного бренда, приобретенные там же.
Из настоящего на мне куртка «Levi’s». Она попала ко мне случайно, буквально за день до моего отъезда из заснеженной ноябрьской Москвы, мне подарил ее Сева Багдасаров. Мой приятель, сын дипломата или атташе, я в этом не разбираюсь. Ему привез эту куртку из Цинциннати, штат Огайо, отец.
-Хочу подарить тебе куртку- сказал Сева- Наверное мы никогда не увидимся. Пусть у тебя будет что-то настоящее, кроме тебя самого.
Я иду по торговому центру и внимательно слушаю Алика Нахимова. Алик приехал восемь месяцев назад.
-Понимаешь, старик, тебе надо ко многому привыкнуть. Я за восемь месяцев, поверь, изучил эту страну от и до. Но все мои рассказы ничего не значат, тут каждый должен сожрать свой пуд говна.
Он смотрит на меня так, что кажется, он ждет какого-то ответа.
Интересно, зачем жрать пуд говна для того, чтобы нормально жить Видимо в мире столько говна, что если его кому-то не жрать, вся эта планета утонет в этом самом говне.
Я не знаю, что ответить и просто киваю.
Наверное, это удовлетворяет Алика, и он продолжает:
-Тут все по-другому. Забудь совок, он остался позади. Люди, язык, менталитет, все другое. Ты либо станешь таким, как все, либо не сможешь тут жить. Выбор за тобой.
-А ты уже стал таким, как все- спрашиваю я.
Алик улыбается:
-Практически. Но мне этого и не очень нужно.
Вопросительно гляжу на него.
-Я отсюда скоро свалю.
-Куда
-Дальше, Саша, дальше.
-Куда же дальше-то, Алик
Алик смеется заливисто, опрокидывая назад голову. Делает паузу, отечески смотрит на меня, как на неразумного сына.
-Понимаешь, старик, есть те, кого достаточно вкусно покормить мясом и постелить мягкий матрас. И они рады, счастливы. Им больше ничего не надо.
-То есть тебя надо покормить еще чем-то
-Зря иронизируешь. Я женюсь, старик. Мне выпала счастливая лотерейка…
Алик на год младше меня, хотя выглядит постарше. Наверное из-за того, что он жгучий брюнет, и щетина на его лице такая же, с синим отливом. Волосы кудрявые, уложенные гелем, черная водолазка с горлышком, узкие джинсы, кроссовки. На груди, прямо на водолазке, массивная золотая цепь с массивным же Маген Давидом. Начало девяностых. Говоришь, Алик, тут все другое Не похоже.
-На ком ты женишься- на всякий случай спрашиваю его. Хотя мне не так уж это и интересно.
Но Алик словно ждал этого вопроса. Его прорывает.
Он рассказывает о девушке Джессике, рожденной в Ленинграде под именем Юлия, о ее папе, владельце многих квадратных километров недвижимости, мясного производства, транспортной компании, аукционера чего-то там, дальше я не слушал. Я понял только, что этот папа является гарантом удавшейся жизни Алика. Повезло, ничего не скажешь. Правда при условии, что Джессика симпатичная.
Но Алик уже достает из кошелька маленькую фотографию. На ней русоволосая девушка, вполне милая. Ну, что же, значит все у тебя охуенно, Алик.
Присели за столик какого-то кафе. Алик ловко заказал что-то на иврите у подбежавшей чернокожей официантки.
-Эфиопка- объясняет Алик- Тут их много. Девчонки есть симпатичные, но тупые.
-Откуда ты знаешь
-Что знаю
-Что тупые
-Ну…тупые и все- Алик начал немного раздражаться.
Девушкаприносит кофе и какое-то мороженое. Курить тут можно прямо в торговом центре. Чудно.
Молча пьем кофе. Мороженое медленно, подобно свече, оплывает краями, стекая белыми струйками по стеклу. Пьяная вишня оседая, скрывается внутри белой массы.
Молчим. Все понятно. У Алика все будет хорошо. У меня пока все, наверное, плохо. Все понятно.
-Да ты не дрейфь-хлопает меня по плечу Алик.
-А я и не дрейфую…
-И тем ни менее, ты меня послушай. Я тебе плохого не посоветую, ты же мне друг детства, можно сказать.
Заявление не бесспорное, конечно. В том маленьком городке, где я родился, все дети еврейских и полуеврейских семей автоматически считались друзьями детства. Даже если не общались вовсе. Но папа Зяма знаком с другим папой Сёмой, значит и дети друзья детства. Точка. Печать, подпись.Сомнительная классификация.
-Тебе, старик, надо меняться. В корне. Иначе никак. И начни с малого- Алик бегло оглядывает мой прикид- Ну, вот, куртка твоя. Ну, ведь сразу видно, что это турецкий самопал. Или польский. Для начала сними ее, тут все это сразу просекут. Или спори лейблочку «Levi’s».
Алик, Алик…ты ничего не знаешь о городе Цинциннати, штата Огайо Впрочем, я тоже ничего о нем не знаю.
Ничего не отвечаю. Просто курю и пускаю дым, заполняя им всю эту гребаную электрическую лампочку, внутри которой я сейчас нахожусь. Мне очень хочется, чтобы дым заполнил ее, спрятав меня от всех этих витрин, вывесок и Алика. Даже от эфиопки-официантки с ее мороженым.
Через семнадцать лет, выйдя из стеклянных дверей тель-авивского аэропорта Бен-Гурион, я сел в подъехавшее ко мне белое такси. За рулем сидел Алик. Мне следовало бы удивиться. Но у меня решительно не получалось этого сделать.
-Ты почти не изменился, друг детства- сказал я ему. Я врал также, как он мне когда-то. Я тоже изменился. Алик выглядел уставшим и все время пытался пригладить рукой большую плешь на когда-то кучерявой голове.
-Как дела- смущенно спрашивал он в коротких паузах между рассказом о разводе с Джессикой и о неожиданной смерти ее папы от инфаркта.
За окном мелькали пальмы и дорожные знаки, вдали виднелись белые дома Тель-Авива.
-Представляешь, у него было столько неоплаченных кредитов! Все, что он оставил, дом, три автомобиля, все имущество ушло на их закрытие. Фирма развалилась. А у меня двое детей, Мишель и Шарон. И с Джессикой не заладилось… Но я в порядке, Саша, такси это временный вариант. Я ведь женюсь скоро, причем очень удачно…
-Алик- перебил я его.
-Что
— А хочешь, я куплю тебе куртку
— В смысле…- недоуменно поднял брови Алик.
— Ну, куртку куплю! «Levi’s». Настоящую, фирменную. Из города Цинциннати, штат Огайо.
-Я что-то тебя не понимаю- смущенно улыбнулся Алик.
Я промолчал.
Александр Гутин

Источник