Истории из жизни реальных людей
Cунул руку в трусы так и есть, липко. На соседней койке сопел Балерина. Я протянул руку, снял с дужки кровати его полотенце, хорошенько подтёрся и повесил назад. Балерина был женат и частенько развлекал меня рассказами о прелестях семейной жизни. О том, как чудесно драть жену раком перед трюмо, или как смешно иногда хлюпает влагалище. Ну а я был девственником, божьей коровкой — я свою залупу увидел впервые на призывной медкомиссии, и от этих разговоров у меня случались поллюции. Своё полотенце я хранил под подушкой. Нас было двое: два духа на всю роту. За день до моего приезда в часть весь мой призыв (кроме женатика Балерины) откомандировали в Чечню. Они были счастливы, когда уезжали отсюда. Периодически приходили извещения: тот ранен, этот пропал без вести. Одного убили. Духам везде было плохо. А мы с Балериной остались на хозяйстве. Мы пахали на всю роту. Подшивали кители, чистили сапоги, отмывали очки от блевотины и дерьма. Мы делали всю грязную работу. Нас набили так, что мы уже не чувствовали боли. Мы вообще ничего не чувствовали. Мы вставали задолго до подъёма и первым делом отвязывали Бэтмена опущенного и полностью деморализованного дембеля. Бэтмен был сомнамбулой и его привязывали на ночь к батарее, чтобы он не угнетал пацанов хождением по казарме.
Не так туго, ребята просил он нас шёпотом.
Бэтмен сохранил остатки культуры, поскольку закончил агротехникум. Это его и сгубило, в конечном счёте. Зачем нужен агроном в ракетных войсках Пока Бэтмен сидел у своей батареи и чесал то глаза, то яйца, мы с Балериной принимались за уборку и чистку сапог. Власть и духи в казарме были поделены между Магометом и его дагами с одной стороны, и Пфафенротом и его кодлой с другой. Тому предшествовали легендарные битвы.
Я достался дагам.
-Это элитные войска, товарищи призывники, — говорили нам в военкомате, — это, без преувеличения, щит Родины. Отбор ребят тщательный и проходит через Москву.
«Отлично» думал я тогда «Тщательно отобранные ребята что может быть лучше Будет с кем поговорить о литературе».
В первый же день мне выбили зуб. Произошло это в бане. У меня не было ни мочалки, ни мыла, я старался отмыть хотя бы руки тёр их об стриженую голову. Получалось нечто вроде щётки.
Душа, иди сюда услышал я. Меня звал огромный уродливый кавказец. Он сидел на лавке, вытянув ноги. На вид ему было лет тридцать, хотя, как потом выяснилось, он был всего на год меня старше. Я подошёл.
Ты татарин спросил он меня.
Так точно! ответил я.
Дурак, не «так точно», а «да» или «нет».
Да, татарин.
А почему ты не обрезан, татарин
Я растерялся. Эта горилла интересовалась моим членом. В уставе об этом ничего не было сказано.
Я просто рос в светской семье начал объяснять я.
Кавказец засмеялся.
И я рос в советской семье!
Я улыбнулся и тут он без замаха, не меняя положения, неожиданно и резко ударил меня в челюсть. Я упал. Пол был холодный. Я поднялся и выплюнул на ладонь зуб.
Всё равно гнилой, — сказал я.
Кавказец встал. Я был ему по подбородок.
Магомет, не убивай его, это предпоследний дух, он нам ещё пригодится, — раздался чей-то голос.
Это были золотые слова. Они звучали как песня.
Брат, это дерзкий дух.
Он исправится, Магомет.
Из-за пара я не видел говорившего.
— Как скажешь, брат.
Кавказец бросил мне мочалку.
— Потри мне спину.
Так мою дурость приняли за дерзость. Так я познакомился с Магометом. И так я познакомился с Пфафенротом. Пфафенрот был этническим немцем, невысоким заморышем с модной причёской усы Отто Фон Бисмарка на лбу и бритый затылок. На лице у Пфафенрота застыла кукольная улыбка, а глаза были голубыми. Он знал нашу войсковую часть так же хорошо, как и свою тумбочку. Он проворачивал делишки с двумя-тремя прапорщиками, приторговывал патронами. Иногда к КПП подъезжали новосибирские братки и Пфафенрот исчезал на всю ночь. На следующее утро Балерина прислуживал ему, страдающему от похмелья выносил тазик с блевотой, смачивал лоб мокрым полотенцем, делал массаж. И это было лучше, чем проповеди Магомета. Зуб был лишь началом. После бани Магомет подозвал меня к себе. Он лежал на койке, распаренный, сытый и перебирал чётки. Рот его был забит чем-то зелёным, и его речь была невнятной.
Скажи мне, татарин, ты кто будешь по жизни
Человек, осторожно ответил я.
Э-э-э, какой ты человек Я человек. Я горец, воин, мужчина. А вы, татары, не поймёшь кто. Вроде мусульмане, а русским хуй сосёте. Женитесь на русских. А ты даже не обрезан. Водку пьёте.
Тут он сплюнул зелёную слюну под койку.
Потом вытрешь.
Он полез в карман кителя и вытащил небольшую фотографию. Он протянул её мне; на ней были запечатлены бородачи в камуфляже, сидящие на корточках.
Знаешь, кто в центре — спросил Магомет.
Нет, — ответил я.
Мне пришлось в очередной раз поразиться длине магометовских рук не вставая, он ударил меня в лоб.
Запомни, дурак, имя Шамиль Басаев. Ты ещё о нём услышишь. А знаешь кто третий справа
Я не знал, что сказать.
Однополчанин
Это мой двоюродный брат, Саид.
Я уважительно похмыкал. Саид по части уродства значительно опережал своего кузена. «Хорошо, что он не за наших. Хорошо, что его здесь нет» — подумал я.
Магомет смотрел на меня, и его взгляд мне не нравился.
Скоро рамадан, — сказал Магомет, к рамадану ты должен быть обрезан, или я тебя обрежу сам.
А я и не знал, когда начнётся рамадан и с трудом представлял, что это вообще такое. Надеялся, что не человеческое жертвоприношение.
Вскоре в казарме отключили воду, туалет заколотили. От нас с Балериной начало попахивать какими-то пельменями. Тайга вокруг казармы была загажена. Обрывки «Красной Звезды» трепетали на ветках. Воду добывали в разных местах: в котельной, в столовой. Кое-где под деревьями лежал снег, хотя на дворе было лето. Я умывался снегом. Для офицеров, впрочем, пригнали цистерну с водой. Она стояла под надежным замком, у казармы. Однажды ночью я видел, как Пфафенрот, стоя в лунном свете, мочился в цистерну. На гражданке он промышлял квартирными кражами.
Мы с Балериной стали водоносами. Мы носились с громадным бидоном от котельной к казарме. И обратно. И опять. И снова. Я терял силы, терял рассудок. Какое-то время я не мог вспомнить своё имя. Да и зачем оно мне, в сущности Я понимал, что опускаюсь. А Магомет, меж тем, не забывал обо мне и моём необрезанном члене, о нет. Я впал в отчаяние и решил искать защиты у Пфафенрота, предварительно переговорив с Бэтменом.
А что такого сказал Бэтмен, выстругаешь круглую деревяшку, вставишь её и лезвием отрежешь кожу по кругу. Потом смажешь зелёнкой и всё.
Ты-то откуда знаешь спросил я.
Бэтмен отвернулся. Я начал догадываться. Ох
Постой, Паша, ты же русский Как же это так
У Бэтмена навернулись слёзы на глаза.
Магомет в нарды проиграл. А меня дома подруга ждёт. Что я ей скажу
Меня девушка не ждала. Но свой член я хотел оставить в целости. Иначе я бы не простил себе этого никогда. Должны же остаться у человека хоть какие-то идеалы Но что же делать Я понял, что помощи ждать неоткуда и приготовился к худшему. Но утром, после разговора с Бэтменом, я обнаружил в своём сапоге тридцатисантиметровый кусок арматуры. Один конец арматуры был остро заточен, другой замотан изолентой.
«Будь, что будет» решил я, примотал арматуру портянкой и сунул ногу в сапог.
В воскресенье, после подъёма, мы с Балериной заправляли койки — их было чуть менее сотни. По телевизору транслировали новости. Пфафенрот, прислонившись к стене, чистил ногти пилочкой, время от времени бросая взгляд на экран. Магомет стоял посередине казармы, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Он сосредоточенно смотрел выпуск. «Несмотря на наступивший священный для мусульман месяц рамадан»
Я вздрогнул. Затряслись руки.
«Группа боевиков предприняла дерзкую вылазку»
Я проверил арматуру на месте, родимая. «Ты мужик, ты мужик, МУЖИК» — повторял я про себя, набивая подушки. «Ответным огнём боевики уничтожены, одно тело уже опознано, это один из подручных Басаева — Саид Гаджиев. Слово полковнику Фахрутдинову» Магомет медленно обернулся. В его глазах была боль. Каким-то чутьём я понял, что он потерял не только брата. Вот откуда повышенное внимание к гениталиям. Вот почему
-ТАТАРИН!!! заорал он, БЛЯДЬ ТАТАРСКАЯ!!!
В три шага он настиг меня, взял за шиворот и потащил в сушилку. Дагестанцы пошли следом. Все трое.
Балерина, на фишку! крикнул Магомет и втолкнул меня в сушилку.
Дагестанцы расположились на подоконнике, Балерина стоял у входа и посматривал в дверную щель. Магомет достал из кармана складной нож и раскрыл его. Так страшно мне не было за всю свою тихую, ничем не примечательную жизнь маменькиного сыночка.
Доставай свой огрызок сказал Магомет. Даги на подоконнике смотрели с предвкушением, Балерина кидал взгляды, полные любопытства. У Магомета был стояк это было видно. Сушилка была наполнена похотью.
Не надо промямлил я.
Магомет взял меня за горло и слегка сдавил. В глазах потемнело. Выхода не было. Я дотянулся до сапога вытащил арматуру и погрузил её в живот Магомета по самую изоленту.
Ох, блять, блять, БЛЯТЬ!!! заревел он и начал валиться назад.
Растерявшиеся горцы приняли его на руки. Я бросился к выходу. Предатель Балерина хотел меня задержать, но я ударил его головой об косяк и он сполз на пол. Распахнутую дверь казармы ножкой придерживал Пфафенрот. Он одобрительно улыбался мне.
Я побежал к лесу. Я углубился в тайгу. Было свежо и сумрачно. Я бежал уже больше часа. Наконец я остановился и прислушался. Ни лая собак, ни воя сирены. Только сосны, довольно зловещие. Я заблудился, растворился среди деревьев. Забудьте же про меня, пожалуйста. Я сел на землю и прислонился к стволу. «Вот и всё» думал я «Вот и всё, вот и всё, вот и всё». Вдруг где-то сбоку хрустнула ветка. Я вскочил и вгляделся в сумрак. Прячась за деревом, на меня смотрел оленёнок. Он увидел, что я его заметил, переступил тонкими ножками, и вышел из укрытия. Он изучал меня своими чёрными глазами, подрагивал хвостиком. Наконец он фыркнул, повернулся и не спеша удалился в лес. Я сел обратно на землю, не человек и не животное. Но кто Я закатал рукав и достал из кармашка бритвенное лезвие «Спутник», почти новое. Тысячу лет назад, на другой планете, я видел в одном фильме, как старый мастер поучал своего ученика: «Если ниндзя чувствует, что приближающийся крах неотвратим три поперечных разреза и один продольный».
Так я и сделал.
Рахман Попов