Истории из жизни реальных людей
Настолько пожилым, что даже древним. Казалось, если он упомянет Пирогова, как своего ученика, то никто не удивится. Это был благообразный старичок, профессор и автор кучи монографий и методичек. Авторитет его был высечен золотыми буквами в сердцах сотрудников кафедры, чего не скажешь о нас, его студентах. Нет, мы относились к нему с почтением, но больше как к предмету старины, как к представителю той самой ленинградской кафедры.
Потому, что лектор из него был уже так себе. Профессорский голос был тусклым, речь маловнятной, а склероз поражал размахом. То, что прерывать его речь ни в коем случае не рекомендуется, стало понятно на первой же лекции.
Однокурсница наша, активная, но недалекая девушка, любившая обратить на себя преподавательское внимание внезапными вопросами, в очередной раз использовала свой малоэффективный, но тупой прием и вклинилась с неизбежным «а правда ли, что дважды два четыре» в монотонную речь дедушки.
Лектор встрепенулся и недовольно подтвердил, что да, четыре, и странно слышать подобные примитивные вопросы от учащейся второго курса. Студенты зашипели на спрашивающую, а некоторые даже попытались кинуть в нее растрепанными конспектами, но девица предусмотрительно уселась на отшибе и победно улыбалась, глядя в справедливые, но злые лица.
Когда шум поутих, профессор прошуршал — «нуте-с, продолжим…» и начал лекцию с начала. Потому что первую страницу он перелистнуть не успел… Лекция удлинилась почти на час и прервать ее не представлялось возможным. Атмосфера постепенно накалялась. «Умнице» слали дохлую рыбу, конские головы и письменные проклятия — это была пятница, последнее занятие, а в ближайшей пивной стремительно сокращалось количество мест.
Когда выступление лектора завершилось, студенты охая и стеная потянулись на выход. Аудитория была немаленькой и быстро из нее исчезнуть получилось только у зачинщицы этого учебного марафона. Все остальные рассасывались не торопясь, да и куда уже спешить Тем более, что затекшие конечности и отсиженные попы не так быстро приходили в нормальное, физиологическое состояние.
Староста потока, подневольная и сердобольная девушка, взяв профессора под руку, медленно двинулась с ним к выходу и последнее, что я слышала, выходя из аудитории, было недовольное:
— Ну, и молодежь пошла! Я встать не успел, а в зале уже пусто, никакого уважения к преподавателю. Никакого!
Но бессердечные и далекие студенты этого уже не услышали.
Anna Vladimirovna