Истории из жизни реальных людей
Ему было 33, на Христа он смахивал только бородой и патлами, снаружи у него была среднестатистическая жизнь с персональным компьютером, пасторальной женой, инфернальной тещей и паскудными отпрысками, растущими, кажется, слишком быстро и автономно. А внутри, внутри, бушевала такая нехоженная Греция, что порой он готов был погрузиться в летаргический сон и проживать там другую, лучшую жизнь. Впрочем, спал он и наяву, и сегодня, выйдя за сигаретами в назло дождливый, размеренный и ничем не примечательный день, таки замечтался, протянув лучистой продавщице, торчащей из окошка ларька чуть более чем наполовину и источающей запах упущенных возможностей, смятый полтинник, на глазах превратившийся в сотню долларов, не менее, впрочем, смятую.
Девушка, вы такая миниатюрная, хм, Лаки Страйк и вот это кольцо с бриллиантом.
Бриллиант лежал меж «кириешками» и копчеными волосами сыра в вакуумном контейнере.
Не, не пойдет. Такому, как он, вообще недосуг разговаривать с телками из окна ларька, пусть даже они высунут оттуда все свои груди, ноги и широко распахнутые глазаперископы. Тогда он сел на HarleyDavidson, глотнув Jac Daniel’s из трофейной фляжки времен вьетнамской войны. Громко запел Хенк Третий, в голове трусливо сгруппировались американские словечки, выдающие в носителе залихватскую вестерновую крутость. В сапогах, на всякий случай, торчало по револьверу.
Ларечница вывалилась из ларька целиком и застонала.
Локи, о, милый Локи, возьми меня с собой, увези в Вайоминг, мы будем там властителями прерий.
Ему, кстати, никогда не нравилось его имя. Какого нормального властителя прерий могут звать Андреем Андреем, Сергеем, Дмитрием должны звать заместителя директора овощебазы, Кириллом, или Виталиком креативного менеджера типографии, Петром или Василием сторожа зоопарка, в общем, чего уж тут.
Локи было чудесное имя. Даже намного круче, чем у какогото там волосатого байкера из прерий. Локи должен быть вообще без телки и, как заведенный, совершать подвиги.
Оставив мотоцикл ларечнице, Локи последовал в колледж, где учился его единственный сын, рожденный ему Тианой, главой корейской мафии, похожей на Уму Турман. За спиной у него висела катана, смахивающая, впрочем, на меч Маклауда. Не имело никакого значения, что это вообще за меч и откуда он там повис, поскольку главным делом сейчас было отдать его пацану в память о матери, убитой итальянскими скотами за кокаин.
В колледже было тихо. Локи поднялся на последний этаж. Разъехались титановые двери лифта и глазам открылась видовая комната с огромными окнами на небоскребы Манхеттена.
Трое амбалов в одинаковых костюмах и очках от солнца пытали за столом матерого афроамериканца, лысого и внушительного.
Лысый поднял на Локи умные, чуть навыкате глаза и тот мигом узнал в них своего повзрослевшего сына.
Как быстро летит время, мелькнуло у него. Волосы на голове Локи мигом поседели от увиденного, став поистине смертельной, стерильной, больничной белизны (завтра все газеты напишут о Белом Локи, спасающем темнокожих детей от рук террористов, получившем на задании восемьдесят четыре боевых ранения, впавшим в кому, но выжившем. И тысячи людей выйдут под окна больницы с плакатами и свечами, ждать, когда герой очнется ото сна). Оценив обстановку, Локи достал изза спины два пулемета.
Зазвонил мобильник. Сегодня предстояло забрать из больницы тещу, отвести ее на дачу, потому вернуться домой и сверстать журнал, который сдать желательно вчера. До этого надо посмотреть, чо там с машиной, и, возможно, полежать под ней недолго, в собственное удовольствие. Жена еще просила отвести ее в Мегу, чтобы выбрать туфли, куртку и какойто комбайн для педикюра. Комбайн, блядь.
В его внутренней Греции не было места комбайнам для ногтей. Зато было место подвигу. Иногда он задумывался, а, интересно, он один такой еблан, который даже и не пытается срастить внутренние цунами из героических фильмов, нереализованных возможностей, детских мечтаний, красивых поступков с внешним штилем обычной, размеренной, наперед предсказуемой и понятной жизни. А
Alena Chornobay