Истории из жизни реальных людей
На её третьем испытании кончились добровольцы, хотя я и подбадривал, и обещал, и, насупившись, раскрывал портмоне, оставшееся от второго добровольца. Я и сам чудаковат. Но лифт меня делает на поле чудаковатости. Я с лифтом чувствую себя, как российский комедийный сериал 1994 года в сравнении с американским сериалом «Комьюнити». Т.е. чувствую своё превосходство во всём! Но!
Но!
Неуловимое нечто есть в лифте. Как указывал на это ещё псевдо-Дионисий Ареопагит.
Бытие всеобщего союзного и сожительно бытия на половину скрупулы весомее суммы бытия отдельных бытий. И в этом бог.
Функцию бога в нашем подъезде выполняет лифт. Сводит и разводит людей, веселит, пугает, отделяет зёрна от плевел, создаёт причудливые комбинации в причудливых ситуациях. А потом вдруг задрожит, напомнив о конце. И вниз! Потом поморгает светом внутри себя и пощадит. А мы внутри всё орём, всё обнимаемся. Жаркий лепет на прощание, руки расплетаются нехотя, хотя мы с таджиком разной веры и он теперь кандидат социологии, а я теперь дар шаҳри хориджи тамирро анджом дода истодааст.
Пока довезёшь доверчивую и юную до своего этажа, пока отмолишься, нажимая кнопку в поклоне, пока свет поморгает и вниз, глядишь, а кого тут, собственно везти дальше Тут все седые уже! Везёшь к себе Хлою Ферри, а привозишь Юрия Лотмана!
Каждый этаж — плюс пять лет. А я на последнем живу. На крайнем, как говорить нужно людям рискованной судьбы. Личной жизни никакой. Вместо запланированной оргии степенное обсуждение португальской прозы и растирание друг другу ревматических коленей настоем акации на камфорном спирту.
Сегодня между 10 и 1 этажами (точнее назвать вера в бога не позволяет) в лифт вошла дама прекрасная. С двумя детьми небольшими. Достала телефон и начала делать фотографии себя в полумраке святилища. Святотатство такое! Дети первыми всё поняли и присели на корточки, глядя снизу на маму испуганными мышами. Дрессура и такт деток поразила даже моё черствое сердце.
Я вжался в угол храма с подчёркнутым смирением. Руками лик свой закрыл.
Спрашиваю из ладоней глухо: «Может, мне тоже присесть, как вашим деткам, чтобы кадр не испортить»
Я могу запороть собой любой кадр. Настолько выразителен.
А дама отвечает: «Не надо! Я только по плечи себя хочу…»
«А детки тогда зачем присели» — спрашиваю, покашляв в рукав и утерши рукавом лоб.
«А они сами знают зачем они присели», — слышу в ответ.
На всякий случай присел рядом с детьми. На всякий случай, на всякий случай.
Джон Шемякин