ПУДИНГ

 

ПУДИНГ В детстве я жутко завидовал старшему брату. И не потому, что у него были усы, а потому, что он изучал поварское дело. А я, в свои девять, испытывал к еде вожделенную страсть. - А чего вы

В детстве я жутко завидовал старшему брату. И не потому, что у него были усы, а потому, что он изучал поварское дело. А я, в свои девять, испытывал к еде вожделенную страсть.
— А чего вы сегодня готовили! каждый раз накидывался я на брательника с голодным любопытством. И тот отвечал, к примеру:
— Огуречный салат.
— Из свежих огурцов!!! замирал я в восхищении.
— Из солёных. Зима же…
— Так ты ел солёные огурцы!!!
— И лук.
— Зелёный!!!
— Репчатый. Зима же…
— Ты ел солёные огурцы с репчатым луком!! Вот же тебе повезло! Вот же ты устроился!
В общем, завидовал я брату страшенно. А когда тот объявил, что сделался поваром, и вовсе чуть не скопытился.
Мой брат, неспособный намазать хлеб маслом, вдруг стал поваром. Уму непостижимо! Да ещё: не первого, не второго, а сразу третьего разряда!!!
Разряд сразил меня окончательно.
— ТРЕТЬЕГО!!! ахнул я. И новоиспечённый кулинар поведал мне, как держал экзамен перед приёмной комиссией.
— Ух ты! У вас ещё и комиссия была!!
— Да, поварихи из столовой!.. А в билете мне выпал яичный салат и молочные щи.
— Молочные щи!!! не поверил я ушам, потому что мама делала молочный суп, и он был сладким. А представить себе щи сладкими я не мог.
— Да, — нахмурился брат, щи… Из гнилого лука, мёрзлого картофеля и тухлой квашеной капусты.
— И ты сварил!!
— Сварил, помрачнел он ещё сильнее.
— И что!!
— Комиссия облевалась.
— Так ты провалился!!
— Нет, я выехал на яйцах.
— Как это!!!
— Нарезал и посолил.
— Оба!!
— Оба.
После такого заявления я окончательно уверился, что брат мой повар, и немедленно предложил ему что-нибудь сварганить.
— Представляешь, мама с папой придут, а мы им — бац! Как в ресторане!
И брат, для виду немного покочевряжившись, согласился.
А я бросился перерывать закрома. Однако в них, кроме ингредиентов для тех же молочных щей ничего больше не нашлось.
— Не, — сказал брат, — хватит с меня и одной заблёванной комиссии.
И тогда я зарылся в кулинарную книгу. И, пролистав её несколько раз, остановился на пудинге.
— Вот оно! прошептал я. Пудинг!.. Английский!.. Рисовый!
И, конечно же, забрызгал страницу слюной. После чего немедленно бросился выгребать из шкафчиков: миски, кастрюли, сковородки, приговаривая:
— Давай уже быстрее сделаем, пока они не вернулись! Сделаем и съедим!
— Сами съедим
— Ну не всё, конечно! Мы же много сделаем! Давай, сделаем много, чтобы и им хватило!
От предвкушения вкушения слюна из меня текла ручьями и я, поминутно сглатывая, нашёптывал брату:
— Клади больше!.. Лей ещё!.. Не жалей сахару!!..
— Не учи учёного, степенно отвечал на то трёхразрядный кашевар, и давал мне сухие распоряжения. Например:
— Следи за молоком, чтоб не убежало.
— Как следить!
— Дуй на него… Дуй, я сказал! Дуй!.. Бежит уже! Дуй!!!
И я кинулся дуть. И чуть было не порвал себе обе щеки. Но молоко всё равно залило плиту, и наверняка бы сбежало полностью, если бы брат не засыпал его рисом.
— Здоровски! переводя дыхание, сказал я. Лихо ты его!
— А то! со вздохом ответил мне кулинар. И взялся за яйца.
«Отделить белки от желтков…» — пробормотал он в задумчивости.
— А ты умеешь! на минутку усомнился я. И брат сказал:
— А чего тут уметь Давай ложку!
В итоге, из четырёх желтков три мы порвали. А из трёх, остававшихся в холодильнике, запороли ещё два.
— Всё, яиц больше нет, подытожил я.
— Этого хватит, елозя в яйцах вилкой, успокоил меня повар, и тут же прикрикнул:
Пудинг мешай! Пригорает!
Пудинг действительно уже подванивал. Рис в нём разбух, слипся и не перемешивался.
— Не перемешивается, — жалобно простонал я, пытаясь двумя руками провернуть в нём неповоротливую ложку.
— Это потому что молоко убежало, рассудительно заключил кашевар. Надо долить.
Однако молока больше не нашлось, и мы долили воды.
— Как думаешь это пена спросил брат, сунув мне под нос мутно-зелёную субстанцию с пузырящейся поверхностью.
— Пена, уверенно констатировал я.
— Стойкая
Я погонял пузырьки пальцем.
— Стойкая.
— Значит, влива-аем… — проговорил он, вливая, и из кастрюли явственно потянуло сероводородом.
Я скривился.
— Балда, это же белки так с желтками соединяются! — уверенно констатировал брат. И я проворчал:
— А зачем их надо было, вообще, разъединять
— Для пены, балда!
— А-а-а.
— Не «а-а-а», а мешай! Видишь, густеет!
И действительно, варево стремительно густело, и вскоре наши ложки увязли в нём намертво.
— Это уже пудинг спросил я, разглядывая подгоревший ком с двумя торчащими в нём ложками.
— Пока нет, — ответил кашевар. — Пудинг ещё надо запекать.
И мы вытряхнули массу на сковороду. Мельхиоровые ложки глухо звякнули о чугун.
— Может, маслом смазать разминая ком по сковороде, шмыгнул я носом.
— Масло уже внутри, балда!
— А-а-а.
— Не «а-а-а», а суй в духовку!
***
— Вы не видели сковородку спросила вернувшаяся с работы мама.
— Неа, — мотнул головой брат.
А я, поглядев за окно на помойку, машинально сглотнул и неопределённо дёрнул плечами.
© Эдуард Резник

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *