Анечка, ты только не ругайся, говорит она и смотрит куда-то вдаль.

Маме 78 лет и я ненавижу такое начало диалога. Оно может означать, например, что папа «немножко поскользнулся», а в результате окажется, что у него случайно сломались два ребра.
Когда твоим родителям под восемьдесят, они уже не твои родители, они твои дети.
Ты только не ругайся, повторяет она и лезет куда-то в глубину шкафа. Достает аккуратненький пакет красного цвета, прижимает его к груди, смотрит мне в глаза.
И я сразу все понимаю. Встаю резко и говорю строго так: Мам, мы вернемся к этому разговору не раньше, чем через десять лет.
А она берет меня за руку и шепчет: Доченька, я никуда не собираюсь, но вдруг. Ну, где ты будешь все это бегать, искать. Тут все по размеру и фасон, который мне нравится. Ты только запомни этот пакет. Я специально красный купила, чтоб ты легко нашла
А я не хочу, не могу, не сейчас, не сегодня.
Прихожу домой и реву, конечно. Чтобы успокоиться перекладываю вещи в своем шкафу. И вдруг нахожу похожий пакет аккуратненький, красного цвета. Разворачиваю там крохотное, почти кукольное платьице. Первое. Дочкино. Сейчас ей восемнадцать.
Странные мы бабы люди. А жизнь, она хорошая. Если в ней есть любовь.
Анна Гин

Источник