Разжмурься

Когда-то и Лукьян был молод. Хоть это кажется немыслимым. Работая лопатой по пояс в яме, дед часто погружается в воспоминания. Туда, где многое иначе.
Он сидит на берегу моря. Ему 13. Рядом курит его дед. Из ныне живущих один лишь Лукьян помнит его лицо. Дед курит и выбрасывает дымные кольца из щетинистого рта. Берег полон людей, поэтому Лукьяну хочется закрыть глаза.
Яша! Разжмурься, кому сказано
Страшно, дед! юноша зарывает лицо в ладони.
А ну! Кому говорят! жилистая пятерня мягко подковыривает ладошки внука, учись глядеть им в глаза!
Пепел от дедовской папиросы хлопьями разлетается по гальке пляжа, кольца дыма, будто голодные пасти, рыскают в воздухе.
Смотри на них, а не на меня, Яшка!
Дедуль, я не Яша… внук говорит это без раздражения. Просто, чтобы напомнить любимому деду. Хоть тот никогда и не запомнит.
Лукьян оглядывает берег:
Сколько же их…
Столько же, сколько нас. Только некоторые спят покамест, дед солит папиросу о плоский булыжник. Табачный дым скручивается в нечто пульсирующее, мечтающее заговорить. Секунда, и морок рассеивается.
Толстуха в красном купальнике!
Нехорошо так тётеньку называть, внучек. Вижу, да… рассказывай.
Полная женщина выходит из воды, щекастые коленки расталкивают волны. Мельче. Мельче. Из-под воды появляется голова покойницы с облезающим скальпом волос, бледная рука тянется к хозяйке ещё наполненной жизнью. Грузное синюшное тело выползает на солнце. Теперь видно и красный купальник, исполосованный на спине. Разверстые раны акульими плавниками дыбятся на мёртвой плоти.
Яшка, чего умолк
Боюсь говорить о ней…
Это зря… они бояк любят, ластятся. Поди, лучше с тётенькой побеседуй. Авось расскажет, куда собралась идти за такими украшениями на спину.
Толпы отдыхающих снуют по пляжу. Им никогда не увидеть того, что видит Лукьян. Но сами того не ведая, они обходят зловещую покойницу. Лукьян же движется прямиком к ней мимо просоленных покрывал и полотенец. Взгляд юноши превратился в объектив, способный различать одну её. Выжидающую смерть. В голове шарахаются вопросы: «Что я спрошу! Как обману покойницу Почему дедушка опять посылает меня неизвестно к»
Погоди, Яш мосластая ладонь ложится на плечо внука, я сам всё ж. Поди-ка за вещами лучше пригляди.
Почему, дедуль Я справлюсь!
Иди, малой, дед бросает это уже через плечо.
Лукьян возвращается к тому месту, где лежат его и дедовские сандалии. Больше ничего с собой у них нет. «За чем же приглядывать» юноша вертит головой и встречается глазами.
С ней.
Лопата привычно вспарывает земное брюхо, вынимает горсть, складывает наружу. Руки деда Лукьяна делают своё дело. Серые глаза лишь созерцают. Рядом с ямой гроб и крест с её фотографией. Дед не хочет, чтобы кто-то ему помогал: «Хватит и двух рук!» Для этого на кладбище пришлось ехать ночью. Слишком уж много у неё осталось друзей и почитателей. Слишком много работы потом досталось бы двум мозолистым рукам с лопатой.
Чавкает сырая земля.
Мальчик, привет! Меня Дарья зовут, девочка лет 10-11 приближается к Лукьяну, глядит в глаза. Юноша смущается, опускает взгляд. Молчит.
Дарья обходит его и задевает дедовские сандалии.
Осторожно, это моего дедушки!
Ой, прости, а я подумала, что ты немой.
Много не думаймала ещё.
Мне одиннадцать! И когда я вырасту, то стану актрисой!
А я уже вырос, бубнит Лукьян и снова замолкает.
Чайки перекрикивают прибой.
Ты скучный! И дедушка твой странный! Зачем он мою тётю отвлекает Нам на экскурсию пора на катере!
Это твоя тётя
А зачем бы я к тебе подошла Всерьёз думаешь, что красивый Оттяни своего деда от тёти, не то мы опоздаем!
Лукьян смотрит в сторону моря. Полная женщина в красном купальнике за что-то бранит деда. Не разобрать слов в общем гомоне. Дед усмехается, предлагает папиросу, но женщина машет руками, как чайка. Затем она опускается на колени и шарит ладонями по песку, едва не сталкиваясь с собственной смертью. Покойницу отвлекает дед, дымит на неё очередной папиросой. Он сел рядом на корточки, распуская пепельные хлопья по берегу.
Если честно, тётя меня иногда раздражает. Думает только о себе. Хочу покататься с ней на катере, чтобы посмотреть, как она с него упадёт! внезапное признание Дарьи заставляет Лукьяна вздрогнуть.
Зачем ты так! Она же твоя родня!
Дальняя и слишком уж она жирная… надеюсь, не стану похожей на неё.
Не хорошо так про собственную тё юноша осекается, поняв, что говорит по-дедовски, Ты понимаешь, что твои желания могут стать твоим несчастьем
Ты прям, как старик говоришь.
Лукьян и впрямь чувствует себя стариком рядом с этой подвижной конопатой девчонкой. Она то и дело бьёт ногой по песку, рисует пальцем солнце, волны, черепа…
Даша, ты что-то чувствуешь
Я не Даша. И с незнакомцами не разговариваю, она отворачивается к морю, всем видом показывая, что оскорблена.
Да, она никем больше не могла стать, кроме как актрисой. Слишком была горделивая и утончённая.
Дед Лукьян заканчивает с ямой, ровняет вязкие стенки. Теперь нужно вылезти и обмотать гроб верёвкой особым способом. «Дедовским», Лукьян улыбается этому слову. Теперь-то он и сам дед: «Дай Бог, чтобы внуку не пришлось изучать этот способ».
Он хромает вдоль гроба, держа ржавую лопату подмышкой, разматывая бечёвку. Моток за мотком. Он чувствует, что смерть сопит где-то рядом.
Из гроба доносится стук.
Ладно-ладно, меня Лукьян зовут. Можно Яша…
В смысле Это же разные имена.
Знаю, просто так меня дед называет.
Странный он у тебя а я вот ненавижу, когда меня Дашей называют. Я Дарья!
Лукьян размышляет над тем, что более странно: путать похожие имена или ненавидеть своё. Потом вспоминает, что с женщинами иногда лучше не спорить. Так советует дедушка. Юноша видит, что дед поднимается с корточек и бросает бычок на волю волнам. Полная женщина чему-то смеётся, отряхивая купальник.
Наконец, взрослые идут к детям.
Покойница спешит следом. Она поднялась на ноги и время от времени проводит рукой по спине, ощупывая борозды разрезов. Лупится пустыми белками глаз.
Берег необъяснимым образом пустеет. Люди спешно собирают вещи. Лукьян видит, как безобразная смерть шлёпает среди них. И как люди ещё быстрее сворачивают свои полотенца, а кое-кто зонты. Нет.
Зонты они разворачивают.
Люди спешат не от смерти, а от дождя. Капли буквально шипят на раскрасневшемся лице юноши. Сердце колотит по рёбрам.
Девочки с нами идут ужинать, заявляет дед, пытаясь прикурить от мокрых спичек, это тётя Галя… а ты Даша Верно
Дарья здравствуйте!
Дед пожимает плечами и убирает спички с папиросами в нагрудный карман рубахи. Галя натягивает жёлтое платье в горошек, надевает очки, вскрывает зонт и прячет под него Дарью.
Мальчики, не отставайте! Дарьюшка, ну видишь, какая погода В другой раз покатаемся на катере
Девочки удаляются. Лукьян с дедом натягивают сандалии, поглядывая на покойницу. Она застыла и больше не стремится к своей хозяйке. Водит невидящими глазами. Кожа на черепе слезает под ударами крупных капель. Мёртвая плоть пузырится, шипит, ломтями обваливается под ноги. Силуэт покойницы мельчает. Лукьяну видятся в нём черты девочки лет 11. Он немо стоит. Вскоре покойница рассеивается, как пепел дедовских папирос.
Что это, дед
Бог весть, дед чешет затылок и подмигивает, говорят, любовь даже смерть победить умеет. Может у вас с этой Дарьей чего Ась
Не-е-е она маленькая и хвастливая! юношу передёргивает.
И то верно, лиса бесхвостая, старик трёт обгорелую шею, Ну, значит, тётя Галя в твоего деда втрескалась. А иначе как
А что ты ей сказал
Говорю, уронили что-то! Она: где! Перекинулись парой слов. Я ей покурить предложил. Она в отказку. Стала шарить по песку. А я сел на корточки и шепчу ей в ушко: сердце моё, в самые пяточки ушло! Посмеялись, и дождь пошёл.
Они отправляются вслед за спутницами. Пепельные хлопья ещё долго мотает по берегу.
Чайки молчат.
Дед Лукьян затягивает узел, перекидывает верёвку через плечо. Волочит гроб. Внутри кто-то повизгивает. На небе путаются тучи, курносят луну. Старый могильщик привык к выходкам смерти. Она вечно шутит с ним на похоронах. Только в этот раз всё немного иначе. Обманутой старухе хочется получить расплату.
Крышка гроба ухает от удара изнутри. Стонут дубовые доски. Крепче дерева в посёлке не нашлось, но, похоже, и это не выстоит. Ещё удар. Отлетает щепка. Бледный палец выбивается наружу. Танцует червяком. Затем исчезает, и вот кто-то смотрит из гроба. Звенит голос бубенчиком: «Лукьяша! Ну ты чего, родной Выпусти!»
Дед угрюмо потирает хромую ногу и продолжает тащить свою ношу к могиле. Ухает новый удар и маленькая девичья ручонка выпрастывается под лунный свет: «Отдай, что должен!» хрипит уже старушечий шепелявый рот. Ручонка покрывается струпьями, вздуваются вены.
Лукьян подволакивает гроб на край ямы. С другого края он видит неопрятного мёртвого мальчишку.
Себя.
Вот! дед вытаскивает из-под кровати продолговатый свёрток, протягивает Лукьяну, всегда при себе держи!
Они в санатории, собираются выходить.
Внук смотрит исподлобья:
Дедуль, тебе мало, что я на кладбище помогаю Хочешь, чтобы я совсем блаженным прослыл Как ты её в поезде вёз! Я не
Некому прослывать будет, ежели заартачишься. Бери! Кому сказано!
Лукьян забирает свёрток. Смотрит деду в ноги:
Почему ты отдаёшь сейчас Разве пора
Билеты с деньгами в тумбочке. К девчонкам пошли, дед стряхивает пепел с плеча и выходит в коридор. Оборачивается на внука через распахнутую дверь, шарит узловатой ладонью по груди. Находит спички и папиросы.
Лукьян глядит на деда внимательно, вдумчиво. И замечает, как невесть откуда сыплет пепел на дедовские плечи, волосы, лезет в глаза. Юноша разлепляет губы, чтобы сказать об этом, но дед уходит из дверного проёма. Он никогда не дымит в помещении и собирается прикурить на улице. Но по коридору за ним тянется витиеватый узор из дымных линий. Шевелящийся, готовый укутать хозяина. Удушить.
Юноша наскоро разворачивает свёрток, хоть и уверен в том, что там внутри. Лопата. Старая, с сеткой ржавеносных сосудов по всему полотну от самого наступа до лезвия.
Лукьян ухватывает её, будто двуручный топор. Бежит.
Он несётся сквозь дрожащий коридор. Бьёт ногами по уносящейся спирали лестницы. Выбрасывается в южный сентябрьский воздух. И видит, что второй корпус санатория объят огнём. А дед вон он. Шагает в горящий дверной проём, как в могилу. Где-то там, в глубине здания Дарья и тётя Галя. Юноша бежит к пожару, задрав лопату над головой:
Дедушка!
Дед оборачивается на внука и усмехается его яростному виду:
Ну, смотрю, повзрослел, Яшка! Только поздно чудо-лопатой махать. Смерть моя уже во мне. Внутрях! старик выпрямляется и выпускает папиросный дым. Серые завихрения сплетаются в смеющийся череп, Лопату береги, а покойников не щади даже самого себя.
Дед шагает в пекло.
«Даже самого себя» дед Лукьян медленно опускает на верёвке гроб в могилу. Он чувствует напряжение в руках, слышит, как на лбу пульсирует вена. Это также привычно, как и снующие вокруг мертвецы. Они любят прийти на похороны. Обычно, один или два. Но сегодня. В ночь похорон жены. Дарьи. Кажется, что пришли все. Сколько раз он спасал её от смерти Столько же и покойниц пришло сюда. От мала до велика. Она чувствовала каждую. Пусть не видела так ясно, как он. И всё же чувствовала. Как и любая женщина. Сам же Лукьян по-настоящему ходил под смертью всего раз.
Старик заглядывает в разрытую могилу, как в книгу. Здесь в минуту скорби перед разверстым брюхом земли он видит то, что никому уже не нужно видеть. Смерть усопшего. Состоявшуюся. Необратимую.
Дед Лукьян смотрит через дверь смерти и видит себя. Только он мальчишка. Но с той же лопатой. Стенки прямоугольной ямы покрываются огнём.
И юноша Лукьян шагает в неё.
Все смерти Дарьи стягиваются вкруг огня. А младшая из них окончательно пробивает дубовый ящик и тянется в прошлое, источая дым.
Смерть не знает времени.
Заходя в горящий корпус санатория, юноша чувствует взгляды. Сквозь вспышки огня они щупают его. Их не счесть. Средь них он сам. И он дед. Некогда! Лукьян крепче сжимает лопату и бежит по коридору в самый очаг:
Дарья!
Лукьяша!
Именно так, Лукьяша. В момент, когда решаешь, что всё потеряно, хочется найти кого-то близкого и наречь его родным.
Лукьян видит её в конце коридора. Одиннадцатилетнюю девочку. Рядом с ней смерть того же возраста. Сотканная из дыма и пепла. Тронь и рассыплется. Юноша несётся вперёд, сигая через пылающие дыры в паласе. Держа лопату, как копьеносец, пропарывает смерти живот. Морок рассеивается. За ним окно. Лопата проламывает хлипкую раму. Звенят стёкла. В жар врывается морской воздух.
Вылезай! кричит Лукьян, а сам порывается обратно. Искать.
Стой! Их завалило, ты не спасёшь… девочка ещё водит губами, но не разобрать. Теряет сознание.
Юноша бросает лопату на улицу, поднимает Дарью на руки и влезает на подоконник. Первый этаж. До земли метра два. Он хочет спрыгнуть, но цепляется за что-то штаниной. Роняет свою ношу. Девочка мягко падает в кусты акации. С потолка срывается горящая балка и бьёт Лукьяну по ноге. Юноша вскрикивает и вываливается в окно вниз головой.
Тучи застят луну.
Дед Лукьян защищает прошлое от смертей. Грозит лопатой. Особенно самому себе. Мальчишке с хромой ногой и свёрнутой шеей. Смерти стоят смиренно, пока дед засыпает яму. Ставит крест.
На фотографии Дарья. Ей уже совсем не 11. Всегда стройная. Совсем не похожа на тётю Галю.
Смерти разбредаются прочь.
Лукьяша, ты проснулся! Дарья стоит у койки. Стены и потолок белые.
Проснулся Где дед Где лопата!
Всё позади. Ты спас меня!
Где дед!
Тихо-тихо…
Лукьян оглядывается. Больничная палата. Рядом лопата и костыли:
Для меня
Да нога заживёт.
Не до конца…
Думаешь
Видел. И нас видел старенькими.
Хорошо бы… У меня документы все сгорели. И тётя… Я сказала милиции, что ты мой брат.
Я твой муж, юноша протягивает руку.
Дарья отступает на шаг, но возвращается:
Да.
Да. И до старости. Так бывало раньше.
Дед Лукьян шагает с внуком по аллее родного посёлка. При себе всегдашняя лопата. Здесь полно людей, а где-то впереди Маша из 3Б. И её смерть.
Внук то и дело спотыкается.
Сёма, разжмурься! Кому сказано
Страшно, дед! А мы спасём Машу
Страшно, когда их не видать, а они есть! Учись в глаза им глядеть! А Машку глядишь и спасём. Поразмыслить надо.
© Сгинь

Источник