Истории из жизни реальных людей
До первого сына я честно думала, что человеческая жизнь это что-то, что в нормальных условиях обязательно дотечёт до мирной старости и без гиперстрашных событий вроде раковой опухоли, войны, потери зрения или попыток суицида. Я тоже шутила про то, что можно выйти на улицу и схватить кирпич на голову, но по-прежнему выходила без каски. На онкомаркеры кровь сдавать раз в неделю тоже не рвалась.
Потом оказалось, что я бурундук с двумя полосками на тесте. А потом мне запретили есть.
Нельзя кофе, нельзя шоколад, нельзя цитрусы, нельзя поднимать руки, нельзя сидеть на корточках, нельзя вязать, смотреть на покойников, плакать, гадать на крови, лечить насморк. Выходить на улицу под кирпич без каски и в каске, наверное, тоже нельзя.
Первая беременность это когда на тебя налетают со всех сторон врачи (грамотные и не очень), родственники, какие-то рандомные суеверные люди и просто навязчивые идиоты, чтобы рассказать тебе, как именно нужно чистить банан, чтоб не случился выкидыш. И не то чтобы всё это правда, хотя вязать мне действительно не хотелось. Но поневоле начинаешь задумываться и ковыряться.
Именно тогда я узнала, что у меня отрицательный резус. Это значит, что мой организм просто не любит любых встроенных в матку человеков, даже если у них прекрасные голубые глаза резус-положительного отца. И ежели в нём заводятся беззащитные младенцы и он это уловил, организм немедленно атакует вторгшегося агрессора специально разработанными по этому случаю антителами.
Младенцы не любят, когда их атакуют антителами, поэтому могут серьёзно заболеть или умереть. Это в мои планы совсем не входило, и я нервничала примерно девять месяцев.
На три из этих девяти месяцев чаще всего обязательно приходится зима. Зима это гололёд. Падать нельзя тоже.
Смерть начала караулить моего ребёнка везде: в неправильной еде, на скользкой дороге, на незаметном спотыкательном пороге, в моей собственной крови, в лекарствах, которые всё-таки иногда приходится принимать, в безобидной простуде, на тёмной улице, за спиной некомпетентных врачей. Мне всегда казалось, что беременность это просто период, в который ты не куришь и ходишь пузатый. Оказалось, что это три сезона «Фактора страха» подряд, и тебе необходимо остаться в живых и ни в коем случае сильно не ужасаться, а то мало ли, что у тебя там внутри скукожится не так, как надо.
Хренов сперматозоид, который выбился вперёд всех, единственный выживший. Он был словно персонаж из «Пункта назначения»: там смерть охотилась за теми, кто от неё случайно ушёл. Казалось, ещё чуть-чуть, и кто-то сверху сообразит, что столько везения на одно живое существо не бывает, и пошлёт мне насморк до самого живота.
Я вдруг поняла, что не знаю, как выжили чужие дети. Как они пробились через аллергенные апельсины, кошек с токсоплазмозом, атакующую их материнскую кровь. Как родились со своими мягкими головами и слабыми конечностями и не развалились в процессе родов.
Потом я родила. И сообразила, что ребёнок-то вот он, но сломать его две минуты.
Я узнала, что случайный укус осы может вызвать анафилактический шок и смерть. Что вроде бы соображающий ребёнок лет двух может засунуть в рот скрепку, и не факт, что ты успеешь её вытащить. Что есть рыбу страшно, потому что там кости, масса костей, целый космос костей. Что можно задушиться проводами, задохнуться пакетом, получить сотряс, упав с дивана.
Да как мы вообще нахрен выживаем на фоне этого всего Я посмотрела вокруг, увидела, что эти выжившие сперматозоиды, уверенные в себе, едят рыбу и берут пакеты спокойными и не дрожащими руками, и мне стало очень странно.
Мы думаем, что знаем правила безопасности и пути к успеху. Что все эти ужасы не про нас. Но словно тихое и тёмное крыло летучей мыши задевает мою щёку, когда очередной кошмар проходит по касательной и влетает в кого-то другого. В того, кто не успел вытащить скрепку изо рта или ел селёдку, слишком торопясь.
Я читаю книгу сейчас, взрослую книгу про спин-продажи, и там чел, который проводил исследования на тему успеха, рассказал интересное. Он сказал, что если ты хочешь понять, как какой-то чувак постоянно что-то делает круто, ни в коем случае не спрашивай его, а смотри со стороны.
Они исследовали таможенников, которые чаще всего ловили плохих чуваков-контрабандистов. И додумались спросить: «Господа успешные таможенники, а как вы это, собсна, делаете». Таможенники почесались и ответили: «Да в душе не ебём, начальник, по глазам их видно». И дальше автор смешно рассказывает, как он и другие исследователи честно пытались проводить испытания и заставляли людей внимательно пялиться друг другу в глаза по инструкциям успешных экспертов.
А потом додумались посмотреть камеры и поняли, что фишка была не в глазах, а в том, что плохие парни выдавали себя напряжённой позой. И слушай после этого всяких умников.
Мы думаем, что мы знаем, как мы дожили до этой точки. Как нужно поворачиваться, как смотреть, как зарабатывать деньги, как ходить. Мы говорим, что тоже были в жопе, но мы уже эксперты и больше там не будем. Мы пытаемся учить других, ибо нам уже шестьдесят и мы знаем, как следует работать, учиться и выбираться из зоны комфорта.
А потом берём кусок рыбы и давимся костью.
с телефона.