Сразу после рождения, я, подобно всем остальным младенцам, только жрал и спал

 

Сразу после рождения, я, подобно всем остальным младенцам, только жрал и спал Иногда сцался. Памперсов тогда еще не придумали, и я сцался по старообрядчески, прямо в пеленки. А потом опять спал.

Иногда сцался. Памперсов тогда еще не придумали, и я сцался по старообрядчески, прямо в пеленки. А потом опять спал. Впрочем, мне не ничего не мешало спать и обосцанным тоже. Мне это не мешало.Я был мал, глуп и розовощек.И мало чего понимал. Например, я не понимал, сова я или жаворонок. Ну, хотя бы потому, что я вообще не знал, кто это такие, поэтому соответствовал сразу и одной, и второй птице.
Но потом я подрос. В ясли меня отдали рано, в одиннадцать месяцев, меня, едва проснувшегося, приволакивали в ясельную группу, сдавали под присмотр воспитательницы и оставляли ползать по манежу, пуская пузыри и ведя гражданскую войну с одногруппниками за плешивых мишек и чугунных грузовиков с отломанными колесами. Такое тогда было детство.
Мой мозг, привыкший спать, когда хочется, сказал:
-Э, братан! Так дело не пойдет. Раз уж твои родители решили переложить твое воспитание на плечи детского учреждения, то лучше будь жаворонком. Потому что один хуй тебе просыпаться в половину седьмого и по утреннему снежку ехать на санках в ясли, завернутым в одеяло кулём. Согласен, что это просто срань господня какая-то Так лучше встреть это гребаное утро на позитиве. Ибо если ты будешь страдать от недосыпа, то ни к чему хорошему это не приведет. Зачем тебе конфликты с педагогическим персоналом Поверь, братан, Людмила Николаевна всяко сильней, может в угол поставить, да и профилактических пиздофф втащить.
И я стал жаворонком. Не охотно, но стал. После десяти вечера привычно и с удовольствием шел в кровать, где засыпал и видел сны про то, как Оля Родионова показывала мне пипиську в раздевалке. Или про то, как я даю поджопник вредному Лехе Цыганкову из средней группы. Это были приятные детские сны человека, не знающего, что такое ипотека.
Так я закончил детский сад, будучи осознанным и убежденным жаворонком.
Летом, в промежутке между детсадом и первым классом, я подумал: «Ну, наконец-то! Мне не надо вставать рано утром и идти в этот дурацкий детский сад, это значит, я могу спать хоть до обеда! Это очень круто! Пожалуй, пора мне становиться совой.
Но в первый же день мой мозг сказал мне:
— Погоди, погоди, братишка, какой совой Во-первых, ты в одном шаге от того, чтобы проебать самое интересное! Ты собираешься спать полдня, когда все другие пацаны уже с самой ранней зорьки упиздили на рыбалку И не просто упиздили, а упиздили на великах! Они будут гонять на своих «Орленках», жечь костры, печь картошку, лазать по стройкам, убегать от сторожа, играть в футбол, строить шалаши, стрелять из рогаток, мастерить взрыв-пакеты. А ты, придурок, хочешь в это время спать Александр, я жутко извиняюсь, но вынужден резюмировать, простите, но вы долбоеб! Ты просто не имеешь право проебать вот это вот всё! Ты же сам себе потом этого не простишь! Это лето в Крыму теперь кому
Что мне было сказать в ответ на это Ничего. Я устыдился своего решения стать совой и остался в списках жаворонков.
Про школу даже говорить не буду. Понятное дело, что повторилась история с детским садом, так как я учился в первую смену. Становиться совой не имело никакого смысла.
Когда я попал в армию, мой жаворонок прилетел ко мне, сел на плечо и прочирикал в ухо: «смирись».
Мой мозг повторил тоже самое, добавив:
-Нет, ты, конечно, можешь попробовать стать совой. Но в режиме подъема за сорок пять секунд, да еще в шесть утра, да еще под пиздюлями старшего сержанта, да еще имея реальную угрозу загреметь в наряд по кухне, скажу тебе, как родному, нахуй надо. Тебе это не понравится, проверять не стоит.
Мое чувство самосохранения молча кивнуло, поддакивая мозгу.
В институте, где я учился было по разному. На первом курсе сова начала сначала нерешительно, а потом более уверенно, выглядывать из-за угла, напоминая мне о себе.
В принципе, с бодуна сова мне была намного приятнее. Но на последних курсах, когда сдача диплома корячилась, как неизбежное, я опять выгнал сову в лес, и она, недовольно ухая и громко хлопая крыльями, съебалась, как оказалось, навсегда.
Потом началась работа, семейная жизнь, дети, заботы и хлопоты.
И сегодня, вставая каждый день в шесть тридцать для того, чтобы развезти детей по гимназиям и детским садам, я выхожу из дома, ёжась на утреннем холодке, смотрю высоко в небо и вижу моего маленького, но, сука, очень упёртого и мудацкого, жаворонка, который машет своими серенькими крылышками, и громко поёт о том, что утро прекрасно, что нехуй спать, что сова дура….
Иногда мне хочется найти ту самую рогатку, из которой я стрелял в далеком детстве, и пришибить эту блядскую птичку. Но мой мозг говорит:
-Братан, не надо. Ты тупо не сможешь жить иначе. Ты жаворонок. Убьёшь его, убьёшь и себя. Тем более сова обиделась и больше никогда не вернётся. Не будет жаворонка, не будет совы, кто останется Попугай Удод Клёст Забей. Посмотри, как красиво просыпается солнце.
И в это время из-за крыш домов действительно поднимается солнце, очень напоминающее обиженную и заспанную сову.
И я соглашаюсь.
Александр Гутин

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *