Истории из жизни реальных людей
Новая привычка, вполне соответствующая влиянию времени, называется: «я пялюсь в телефон». Пялится и молчит! А ведь еще год назад пялился и вещал о том, что он там напялил в этом телефоне. И все бы ничего, я тоже пялюсь в телефон, кто же в него не пялиться в наше время, но! Что за манера пялиться в телефон и молчать, когда я за рулем и везу его куда-нибудь! Во-первых, мне обидно, что я не могу пялиться в телефон, а вынужденно пялюсь на дорогу. Во-вторых, мне интересно, что там пишут в этих ваших интернетах, пока я пялюсь на дорогу.
В общем, я решила с этим бороться. Для начала объяснила, что это вообще не полайт так себя вести с родной матерью. Гиря конечно же согласился, но продолжал пялиться в телефон. Тогда я возмутилась:
— говори со мной! — потребовала я.
— что говорить — удивился Гиря.
— что-нибудь! я что тебе таксист, водитель убера — надавила я на чувство вины, как настоящая яжемать и вот это все.
— нет конечно! — парировал Гиря, — ты красивая!
Я немедленно согласилась, отметив, что в принципе хороший у меня сын, умеет правильно сказать.
Еще бы в телефон не пялился, когда я его везу, цены бы ему не было. Но, не смотря на то, что у него мать, которая не таксист, Гиря продолжал пялиться в телефон. Молча!
И тут я вспомнила, как однажды, когда Изя, который муж и отец, был молод и кудряв, мы отправились в путешествие на машине. Из Венгрии в Румынию. Изя вел машину и молчал. Пялился на дорогу и молчал. Думал, наверное, свои всякие умные и гениальные мысли, но со мной не делился. А я сижу тут, как игрушечная собачка с мотающейся головой, и никто со мной не разговаривает.
— Изя, — говорю я, — tal to me (поговори со мной).
— i am so sleepy (я так хочу спать), — сообщает мне Изя.
Поговорил называется! Но едем то мы по трансильвании, мало того, что где-то здесь водятся вампиры во главе с дракулой, так еще и сплошные серпантины. И я думаю: вот как уснет Изя за рулем и свалимся мы в пропасть, никакой дракула не успеет нас отвампирить. Надо что-то делать! Музыку бы включить, но радио в этих горах не ловит, а классическая музыка на изиных кассетах вгоняет в тоску и еще большее sleepy. И тогда я решила спеть сама. Репертуар у меня тогда был мало того, русскоязычный, так еще и родом из детства. Сначала я спела про бегающие неуклюжи, потом про я на солнышке лежу, потом а я не хочу, не хочу по расчету, про водяного, про … не помню что еще, и перешла на песни пионерской юности про взвейтесь кострами и слышите, слышите звучит со всех сторон. А остальное допеть не успела, потому что Изя взмолился о пощаде.
— прекрати немедленно, — сказал Изя.
— я тебя развлекаю, чтобы ты не уснул, — надулась я.
— я теперь месяц не усну после твоего пения, — отрезал Изя.
Я хотела было обидеться, но Изя исправил ситуацию.
— давай лучше разговаривать, только не пой, пожалуйста. это какой-то nightmare, когда ты поешь!
С тех самых пор Изя всегда со мной разговаривает, когда мы куда-то едем в машине. И неважно кто за рулем, петь то я могу и держась за руль.
— знаешь, Гиря, — сказала я, этому сыну его отца, — раз ты пялишься в телефон и не разговариваешь со мной, то я буду петь.
— пой, — пожал плечами Гиря, забывший свою детскую травму полученную колыбельной песней «ложкой снег мешая».
И я запела.
— вееелкам ту зе хооотел калифорнья, воут э лавли фэйс, воут а лавли плэйс…
— стоп! — сказал Гиря, — больше не надо, давай я тебе лучше расскажу про трампа, мою новую игру на плэйстэйшн, про моего друга джека, про … все расскажу!
Отлично сработало. Теперь и Гиря всегда со мной разговаривает, когда я его куда-то везу, лишь бы я не пела.
Мне даже кажется, что Гиря так рано начал разговаривать, только потому что ему очень надо было мне сказать: мамочка, я сам засну, только не пой!
А вообще, я считаю, что зря они так со мной! Пою я, может быть, не очень хорошо, но зато запоминающееся. Один раз услышишь, никогда не забудешь.
В юном, и тут же вспомнила песню: в юном месяце апреле, но сейчас не об этом, так вот, в юном школьном возрасте я вдруг решила, что хочу учиться в музыкальной школе, о чем немедленно сообщила родителям. Папа смеялся два дня, как посмотрит на меня, так и закатывается.
Мама же, более педагогичная, просто отказалась идти записывать меня в музыкальную школу, лишь жалостливо погладила по голове и сказала: зато ты умная. Поскольку я умная, то пошла и записалась в музыкальную школу сама. И меня приняли. Потому что мне вообще сложно в чем-то отказать, вот и у муз. школы шансов не было.
В музыкальную школу я отходила две четверти, научилась играть на пианино собачий вальс, чижик-пыжик и еще что-то из классики. А потом мне предложили поступить в кинокружок при киностудии. Видимо у муз.школы был блат на киностудии или они избавились от меня за взятку.
Почему-то первое, что мы там снимали это была сцена на военно-патриотическую тему, и там надо было петь песню про погиб наш юный барабанщик и сердце не бьется в груди. Так как я пришла по блату из муз.школы, то петь поручили мне. И я спела. Дома я тоже пару раз спела для родителей. Мама опять педагогично гладила меня по голове, папа же даже смеяться уже не мог, а просто всхлипывал и утверждал, что это от умиления. Сцену с моим пением из кина зачем-то вырезали, а мне предложили перейти в кружок танцев. Тоже, видимо, по блату.
Я не успела расстроиться, наступили летние каникулы и меня отправили в пионерский лагерь. Однажды нас зачем-то повели в поход в субботний день, когда приехали мои родители.
Родители приехали, а я в походе. Папа мой был человек действия, поэтому немедленно предложил моей маме отправиться в поход за мной, не сидеть же тут в беседке.
— ты что, — сказала мама, — как мы ее найдем в этом лесу! неизвестно в какую сторону они пошли!
— очень даже известно, — ответил папа, — слышишь, вон там, — папа махнул рукой куда-то вправо, — это точно наша дочь поет, больше никто не умеет так орать про погиб наш юный барабанщик.
И всхлипнул. От умиления, не иначе.
Так что пою я узнаваемо и незабываемо, точно вам говорю, можете не проверять, лучше сразу со мной разговаривайте.
Natalya Enünlü