ОБЕТЫ-ДИЕТЫ

 

ОБЕТЫ-ДИЕТЫ Праздники праздниками, а организм не казённый.От вчерашнего ещё не отошёл, а сегодняшнее уже опять в желудке...И, главное, слово давал: ни грамма, ни крошки - ну, в этот раз точно! А

Праздники праздниками, а организм не казённый.
От вчерашнего ещё не отошёл, а сегодняшнее уже опять в желудке…
И, главное, слово давал: ни грамма, ни крошки — ну, в этот раз точно! А всё равно — влил, напихал, утрамбовал под галстук, да так, что руки к лицу дотянуть не можешь. И вот сидишь, с глазами борешься. Щёки до загривка в смальце. А ты ни то что: их — салфеткой, губа об губу обтереть не в силах. И хозяева тебе гадки. И денег готов дать любому, кто из-за стола тебя вытащит да спатоньки уложит.
Но все вокруг, как и ты, в гусином жиру, на салфетки беспомощно пялятся.
А начинается всё традиционно — со стенаний.
— Ой-ё-ёй! вздыхает справа от тебя очередная мученица. Это ж сколько вы всего наготовили! Как же нам теперь со всем этим справиться
— Кушайте на здоровьице! улыбается ей польщённая хозяйка, и перечислять принимается. Вот — курочка. Вот «холодное». Вот — язычок заливной. Грибочки, расстегайчики
— Что ж вы нас не жалеете! Небось ещё и горяченькое подадите
— Непременно подам!
— Как же вам не стыдно, голубушка Неужто и сладкого напекли!
— А как же! Два тортика. Печенье домашнее
— Ой, замолчите, прошу сердца у вас нет!
Так и хочется встать и успокоить страдалицу рвущимися из души: «Не хочите, так и не жрите!». Но ты сидишь, и лишь приторно улыбаешься.
А слева от тебя кто-то уж крякает, довольно потирая ручки:
— Под водочку оно всё пойдёт! Под неё родимую…
И начинается.
Мужичонка, что слева, опрокидывает первую. Тут же, с невинными глазками, подставляет под вторую опорожнённую. Отчего желудочный сок в тебе восходит, и, пенясь, начинает нашёптывать: «Завтра! Все диеты начнёшь завтра!».
А по прошествии праздничка, пару деньков от зеркал пошарахавшись, ты, наконец, признаёшь: и тельце своё раздобревшее, и рыльце опухшее, и слабоволие, суля себе диетические расправы и кары физкультурные.
А девизом твоим отныне становится: «С завтрашнего дня!».
А завтра, как не торопи, наступает лишь завтра. И, коротая тягостное ожидание, ты накидываешься пока разной всячиной, с мыслями о том: как с самого утра, практически с рассвета, начнётся твоя новая, здоровая, совершенно без праздничная жизнь…
«Ой, боженьки! — вдруг озаряешься ты. — До завтра же надо уничтожить всё вредное!» и приступаешь к ликвидации, перемещая «неполезное» — из холодильника в желудок.
И, вот, уже ночь за окном, а ты всё добираешь то, что с утра и навсегда тебе будет заказано…
А проснувшись, понимаешь вдруг, что рассвет-то мимо прошёл. И какое-то время, потягиваясь в постели, подумываешь над следующим «завтра»…
Но потом говоришь себе решительно: «Так дело не пойдёт! Нужен чёткий график, строгие правила!». И схватив листок бумаги, начинаешь записывать.
Под рубрикой «ХОЧУ» выводишь: «похудеть, спать, пить, жрать».
Под рубрикой «НЕ ХОЧУ»: «толстеть, бегать, плавать, двигаться».
И уловив некую несостыковочку, всё это зачёркиваешь, и принимаешься писать с красной строки, беря (спать, жрать и пить) в скобочки, и долго ломая голову над обобщающей формулой. Меняя числитель со знаменателем, деление с умножением, плюсы с минусами, пока, наконец, не рвёшь, к чёртовой матери, тот листок с матом и проклятьями.
И, понимая, что без еды тебе смерть, а без спорта — жизнь, уверенно направляешься к холодильнику…
«Какой же я всё-таки молодец, что вчера всё сожрал!» — радуешься ты, найдя в закромах лишь несчастную морковку. И снова мечтаешь о себе обновлённом, как вдруг, звучит тот самый роковой звонок…
— Вечером!.. Ты помнишь Вечером! — кричит тебе приятель в трубку. И ты, морщась, вспоминаешь какой сегодня день, и потом, шлёпая себя по лбу, обмираешь: «Ёлки! Ну, конечно же!».
А на той стороне могильщик твоих планов и палач твоего кубического живота, смеётся и отключается, оставляя тебя один на один с дилеммой шекспировской: «Жрать или не жрать!»
И ты, конечно же, выбираешь: «Не жрать!», придумывая ходы один другого изворотливей. И светлые мысли вновь озаряют твой морковный мозг, обретая форму и трансформируясь в слова: «Только сытость убережёт меня от обжорства!». И переполненный вновь обретённой энергией, ты тут же бежишь в магазин, и, жуя перед кассой крошащиеся, масленые чипсы, обдумываешь хитроумный план объегоривания собственного организма — в целях его же спасения!!
Ты так увлечён своей борьбой, и так напуган предстоящим актом чревоугодия, что не можешь остановиться, сметая всё купленное тобой, чтобы назавтра, не дай бог, ничего не осталось. Потому что завтра — а завтра это уж наверняка! — начнётся новая, здоровая жизнь, не начавшаяся сегодня лишь по несчастливой случайности…
И вот в восемь ноль-ноль, нанеся желудку превентивный удар, ты распахиваешь двери ресторана, и слышишь слева от себя:
— Ой! Это ж сколько всего они наготовили! Как же нам теперь со всем этим справиться
И официант-душка, склонившись над жертвой будущего обжорства, вещает:
— А на горяченькое мы вам подадим-с…
— Ой! Что же вы нас не жалеете!
— А на десертик… продолжает услужливый экзекутор. И ты оседаешь на стул, беспомощно прикрывая лицо ладонями
Твоё воображение рисует красочные картинки казни официантика, но справа от тебя уже залихватски крякают:
— А вот и родименькая! Под такую закусочку — не грех!
И омываясь желудочным соком от тех слов, звуков и запахов, всхлипывая и вздрагивая плечами, ты вдруг понимаешь, как несправедливо устроен наш мир. Как он жесток и бессердечен — окруживший тебя несчастного своим возмутительным, отвратительным изобилием. И шевеля губами, будто молитву, ты всё твердишь одно: «С завтрашнего дня!.. С завтрашнего!!».
И начинаешь закидываться…
Эдуард Резник

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *