Истории из жизни реальных людей
Среди ночи стало светло, как днём. Вспышка озарила каждый гвоздик, вколоченный в стену, каждую морщинку на лице укутанной одеялом женщины. Фермер вскочил со стула, проклиная себя. Старый болван! Обещал же не смыкать очей до рассвета, дежурить у постели, а сам задремал, немощная оглобля!
Снаружи трещало и грохотало. Жена проснулась, выпучила бесцветные слезящиеся глазки, захлопала беззубым ртом.
Всё хорошо, соврал фермер. Отдыхай, родная.
Сжав покрепче винтовку, читая «Отче наш», он выбежал в сени, смело распахнул дверь и замер, изумлённый.
Над полем распускались огненные цветы. Не сплошал заезжий торговец пиротехникой. «Китайские драконы» и «Адские вулканы» выстреливали в небо, свистели ракеты, петарды хлопали. По земле змеились хвостатые кометы. В их свете фермер увидел непрошенных гостей. Дюжина кряжистых фигур за проволочной оградой. Целая дюжина!
Где ж вы берётесь-то спросил фермер, ковыляя, подволакивая больную ногу. В пятницу его полоснули серпом по бедру. Кабы не пришедший на выручку пёс, растерзали бы. Феникс вцепился зубами в поддельную плоть чужаков. Фермер чудом спасся, а ведь тогда гостей было всего пятеро.
Он миновал свежую могилку, помянул добрым словом почившего пса.
Гости льнули к проволоке. Неужели не сработало Фермер прищурился и возликовал.
Ещё как сработало! Враг приплясывал, хватаясь за железные струны затянутыми в перчатки лапами. Пущенный по проволоке ток заставлял гостей корчиться и дымиться. Язычки пламени проклюнулись в засаленных лохмотьях. Занялись плечи грубый комбинезон Две, три, четыре фигуры обратились в факелы.
Это вам за Феникса! крикнул фермер.
Враг сгорал дотла, но трое чужаков по-пластунски проползли под проволокой и сейчас медленно разгибались. Их головы покрывала мешковина, фетровые шляпы были пришиты к макушкам. В прорезях сверкали красные глазища. Серпы загребали воздух.
Фермер вскинул винтовку.
Залп разнёс башку ближайшего врага. Из обрубка шеи торчали тлеющие прутики. Набитое соломой безголовое тело продолжало упорно шагать к ферме. Второе пугало неожиданно ускорилось.
Старик отпрянул, выдернул из-за пояса ракетницу. Снаряд прошил мягкое туловище насквозь, выбил горсть сена и запалил идущего позади собрата. Фермер выстрелил трижды. Пугало развалилось на куски.
Что-то громко лязгнуло. Это безголовый угодил в капкан. Стальная челюсть перегрызла ноги в залатанных джинсах. Фермер подбежал, сунул за пазуху врага пёстрый шарик с иероглифами. Комбинезон надулся и брызнул искрами. Всё, что осталось от пугала штаны с соломой внутри.
Небо постепенно гасло, стихали взрывы. Вдоль колеи ползла дымящаяся лапа, серпом, как чудовищным когтем, цеплялась за землю. Фермер наступил на неё ботинком, щёлкнул зажигалкой, и покончил с мерзким существованием обрубка.
Тени ушли в пшеницу. Но прежде чем ночь воцарилась над полем, фермер различил силуэты на крестовинах, шесты с нанизанными пугалами вдали; кольцо из шевелящихся врагов.
А значит следующей ночью они снова попытаются войти в дом и забрать причитающееся.
Фермер запер дверь, утёр рукавом пот. Зажёг керосинку, осветил стены, исписанные древними символами, покрытые распятиями от пола до потолка. Не успел он перевести дыхание, как услышал чавкающие звуки. Резко поднял руку с лампой и прицелился в полумрак.
Над камином висела пыльная кабанья голова. Из широко отворённой пасти струилась какая-то бурая гадость, стеклянные глаза взирали на старика со смесью злобы и интереса. Дерево вокруг чучела растрескалось, словно кабан пробовал вылезти: появились передние ноги. Но продвинуться дальше мешали кресты. Наполовину выбравшаяся тварь болтала в пустоте копытами и морщила рыло.
Уговор есть уговор, пророкотал кабан. Вернее, то, что использовало давным-давно сдохшее животное. Ты просил три года. Срок истёк. Как долго ты будешь сопротивляться
Пока смогу держать оружие, ответил сухо фермер.
Посмотри на себя. Ты в ловушке. Твоё поле люди обходят стороной. Никто не покупает твой хлеб, тебя считают сумасшедшим и колдуном.
Мне плевать на людей.
Кабан мотнул рылом.
А на жену Ей больно. Мучительно больно. Дай ей умереть. Сними распятия, сотри письмена, позволь этому случиться. Три года достаточный срок, чтобы проститься с ней.
Ты ничего не знаешь о любви. сказал фермер. Ты просто чучело.
В спальне он разделся и лёг под одеяло. Жена спала и дрожала во сне. Он крепко обнял её, вспоминая, как возжигал чёрные свечи, чертил пентаграммы, обращался к мраку с просьбой повременить. Три года прошло, а потом ещё три.
И завтра пугала вернутся. Или громадные вороны атакуют ферму. Или уродливые кроты выкопаются из чернозёма, налетит саранча, проползут гадюки Он будет готов. Он не отдаст им свою любовь.
Спи, родная, прошептал фермер, касаясь губами морщинистой щеки. Я рядом. Спи.
Максим Кабир