Маму он не помнил, на улицу мы его не пускали, живем на восьмом этаже ничего не видно. Наверное, поэтому он решил, что он человек. Ни кот, ни котенок, а настоящий человек, что, впрочем, понятно. Окружали его только люди: я, жена и дети. Он садился со всеми за стол, ходил на унитаз и даже дергал за веревочку, спал с нами в кровати, имел отдельную миску для консервов и чашку с водой, пытался читать Хамингуэя. Иногда мне казалось, что Лапсик покуривает табак и не прочь выпить водки.
Все это отражалось и на характере. Раз он человек, то хотел иметь и полные человеческие права: чтобы его не гоняли полотенцем, не били тапком и разрешали ходить на выборы.
Но однажды мы привезли британца Тюфика. И это была катастрофа. Сначала Лапсик просто не понимал, кто это. Потом он не понимал кто он, а когда мы ему объяснили, что он кот, то впал в длительную депрессию, и ему даже кололи феназепам.
Вообще, наверное, любой психологический переход очень травматичен, как для человеческого сознания, так и для кошачьего.
Вячеслав Харченко