— Диавол

ДИАААВОЛЛЛ! закричала, а потом и вовсе сорвалась на нечеловеческий визг, пышнотелая доярка, уронив помятое ведерко на жирную, набухшую влагой, землю. — Истинно говорю вам энто Диавол! торжественно произнес в который раз худощавый мужчина в черной мантии, указав пальцем на привязанного к столбу, под которым виднелась внушительная куча дров, юношу. Юноша, оглядев беснующихся горожан, шумно сглотнул слюну, глупо улыбнулся и попытался оправдаться, но из его рта вылетела не идеально заготовленная оправдательная речь, а клекот гуся, которому в темном сарае прищемили лапу. Или еще чего похуже.
— Кваар-хаар пфлюнги, — просипел юноша, ибо грубая веревка, которой были стянуты не только его руки и ноги, но и шея, не давала нормально говорить. Невнятная дребедень, вырвавшаяся из его рта еще сильнее раззадорила горожан. Доярка и вовсе побледнела лицом, став похожей на простоквашного голема, вызванного к жизни длительным воздействием солнца на вполне себе нормальную простоквашу.
— Колдует! вновь завизжала доярка и, высунув нечистый язык, красноречиво секанула по нему грязным пальцем. Отрезать ему губы, шоб не колдовал. Шоб богохульным, черным наречием своим умы наши не смущал!
— Иди оты — юноша-таки исхитрился выплюнуть что-то членораздельное, но популярности в глазах горожан почему-то не заимел.
— Как смеешь ты поносить нас! взвился худощавый в мантии. Как смеешь ты осквернять воздух своим нечистым дыханием, отродье Тьмы! Ничего! Потерпи немного. Скоро взметнется к небу очищающий костер и уж он-то точно унесет твою прогнившую душу на Божий суд.
— Вер ьёвку осла ослабьте. Сказ ать дайте, — не сдавался юноша, но его слова остались без внимания. Худощавый в мантии, чьи глаза буквально горели обещанным им очищающим костром, откашлялся и приготовился к обличающей речи. Как и водится, подаваемой невероятно елейным голоском.
— Узрите, люди, врага рода человеческого! елей очень быстро выветрился из речи худощавого, уступив место праведному гневу. Он посмел осквернить землю, по коей вы ходите, своими нечистыми знаниями
— Энтот Диавол шо, посрал на землю! возмутился крепкий кузнец, сведя мохнатые брови домиком. Можа его по яйцам молотком Шоб срать неповадно было
— Знаниями тебе говорят, — зашипели на него остальные, а худощавый в мантии удовлетворенно улыбнулся. Не нравилось ему, когда его перебивали. Зато нравилось, когда народ целиком и полностью вставал на его сторону. Уйди, Докуй. Не мешай своими скудоумиями!
— Шо вы, шо вы, — замахал руками кузнец. И пропустить сожжение энтого Диавола Да вот ишо!
— Он возомнил себя выше Отца нашего! продолжил худощавый, метнув в сторону ворчащего кузнеца косой взгляд. Ночами принимал он дома у себя бесов и варваров. Вступал с ними в оргии
— Шо такое оргии нахмурилась доярка.
— Вроде как любовь, но такая богопротивная, — попыталась ей объяснить мельникова дочка.
— В сраку округлив глаза, ахнула доярка.
— И это тоже. Извраты всякие, богохульные, — доярка поджала губы и с ненавистью посмотрела на привязанного юношу.
— Сжечь Диавола! завопила она. Как можно живого человека в сраку-то Мы же знаем, люди, шо правильно на спине и глаза в потолок!
— ДА! завопили остальные, заставив юношу, в который раз, побледнеть. Худощавый понял, что идет в правильном направлении и решил не одергивать людей, вставляющих комментарии. Толпа так быстрее дойдет до нужной кондиции. Сжечь хуебеса!
— Осквернил бумагописание непристойностями. Только святые мужи имеют право писать книги, но никак не такие, как ты, душегуб и извращенец! Но куда хуже последнее деяние Диавола, проникшего в наш мир под личиной этого смазливого юнца.
— На землю ссал спросил кузнец.
— В рот оргиями занимался спросила доярка.
— Возжелал он не по земле ходить, но летать, аки ангел. Но знаем мы, что Диавола лишили крылов и низвергли, заставив пресмыкаться, аки ящерице склизкой. И эта гадина захотела крыла заиметь, а для этого мы знаем, что нужно.
— Жир недавно убиенного младенца, — кивнул кузнец.
— Перья черного лебедя, — кивнула доярка. И варварово семя кипяченое в котле.
— Пиз — просипел юноша, но закончить фразу не смог, ибо веревка сильнее впилась в шею. Худощавый понял, что немного затянул и решил ускорить, пока толпа горит жаждой убийства.
— За это и всё остальное врагу рода человеческого надлежит сгореть на костре очищающем, ибо только жаркое пламя способно уничтожить эту греховную оболочку и отправить Диаволову душу обратно в преисподнюю. Но гореть он будет на сырых дровах, дабы очищающий огонь полностью смыл скверну из его мыслей.
— Можа молотком по яйцам предложил кузнец.
— Можа в сраку его граблей предложила доярка, неприятно усмехнувшись и сжав огромные, отвислые груди.
— Може отпуст тить прохрипел юноша, но худощавый уже подошел к нему с лукавым выражением на лице. В правой руке он держал чадящий факел, отбрасывающий кривые тени на изможденное мукой лицо юноши.
— Только огонь избавит мир от Диавола, — возвестил худощавый, бросая факел в кучу дров. Он сладко улыбнулся, когда юноша захрипел и принялся извиваться, а потом оторопело уставился на веревки, каким-то непонятным образом упавшие с рук и ног юноши на землю, хотя пламя еще не успело сжечь их. Худощавый, подобрав мантию, быстро спустился с помоста, стараясь двигаться с прежней статью. Правда резкий хлопок, раздавшийся внезапно за спиной, заставил его отлететь в сторону и врезаться в груди доярки, которая особо-то и не была против. Наоборот, простоквашное лицо её чуть порозовело и на миг стало красивей, чем прежде. Всего на миг, потому что потом все внимание горожан оказалось приковано к юноше, который свободно парил над костром и казалось сам не понимал, как так вышло. А затем раздался голос. Другой голос. Могучий и злой. И он говорил правду.
— Как смели вы сжечь невиновного! возвестил голос, приковав своей силой людей к местам. Как смели обвинить в том, чего он не творил! Как смели обвинить в этом МЕНЯ!
— Диавол — прошептал худощавый, вцепившись сухонькими пальцами в грудь доярки. Та лишь что-то бессвязно промычала в ответ, глядя округлившимися от страха глазами на парящего юношу. Глаза у юноши тоже были круглыми, и тоже от страха, но этого никто не замечал, ибо все внимали обладателю голоса, чья могучая фигура вдруг показалась в дыму и пламени.
— Истинно Диавол — прошептал кузнец. В фигуре, которая виднелась в огне, было по меньшей мере четыре метра росту, огромная козлиная голова с четырьмя рогами и заросшее черной, колючей шерстью мускулистое тело. Глаза горели, словно раскаленные угли, а в воздухе ощутимо завоняло серой, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, КТО посетил их сегодня.
— Ты, Докуй, — усмехнулся Диавол. Разве не ты сегодня утром предался похоти с соседской бочкой мёду, покуда твоя жена спала в теплой постели Разве не ты оправдывал свою похоть тем, «шо у жены усё раздолбанно, а тут все лепо» Вы обвинили его в оргиях, а сами
— Ах ты гусье гузно! взвыла жена кузнеца, влепив супругу подзатыльник. Я тебе покажу «раздолбанно»! Сам, значится, совал в меня десяток детей хером своим кривым, а потом бочки дерешь Медоёб проклятый!
— А ты, Глафирья продолжил Диавол, явно наслаждаясь смутой в человеческих сердцах. Разве не ты мечтала о том, «шобы муж как взял, да как засадил мне, как колом, у сраку»
— Не можно живого человека у сраку, — вяло попыталась оправдаться доярка Глафирья. Ну токмо если шибко хочется.
— Разве не ты отлупила дочку за то, что та съела всю простоквашу, хотя потом ты вспомнила, как сама её и съела ночью, когда очень хотелось есть Тебе было плевать на детские слезы, даже вспомнив, ты не решилась признаться в ошибке, — голос Диавола резал правдой, как острым серпом по крайней плоти. Вы обвинили его в грехах, а в своих признаться боитесь!
— Не слушайте Диавола, — пискнул худощавый в мантии. Он пытается разлад вызвать, хулу несет и умы смущает.
— Ты, Котор, — голос Диавола стал еще громче и злее. Ты обвинил невинного и меня до кучи в том, что мы поганим книги нечистыми знаниями. Разве не ты уже семь лет успешно пачкаешь бумагу, а потом продаешь плоды своего творчества всяким извращенцам «Приключения отшельника Елды», «Оргии дев, варваров и гусей под ночным небом», «Хреном по лбу или в лоб» — твои книги Твои, Котор, пусть и пишешь ты их под псевдонимом. И разве не ты черпаешь вдохновение, когда страдают другие. Чужая боль услада для тебя. Разве не ты заставил выпороть монахиню, разлившую молоко, а потом написал поэму «Кроваво-молочные груди», так хорошо разошедшуюся у черни столицы Ты и только ты.
— Я творец. Я так вижу, — попытался оправдаться худощавый, но его никто не слушал. Все слушали правду, которую вещал Диавол.
— Если я враг рода человеческого, то пусть так и будет, — пророкотал голос. Но казнить невинную душу я вам не дам. Жрите себя, жгите за свои извращения, а его не смейте трогать.
Когда раздался хлопок, вызвавший звон в ушах и разметавший костер из сырых бревен, люди увидели, что парящий юноша исчез, как и Диавол. Остались только смущенные человеческие существа, не решающие поднять друг на друга глаза. Лишь доярка тихонько бормотала, прижимая к своей груди бледного худощавого в мантии:
— Живого человека у сраку Ну а если шибко хочется
*****
Юноша не удивился хлопку. Не удивился и тому, что вдруг очутился в лесу, на какой-то странной полянке. Он удивился сморщенному старичку, который сидел на камне и задумчиво смотрел на ночное небо, сплошь усеянное яркими звездами и застывшей, похожей на заветревшийся сыр, Луной.
— Я не Диавол, — неуверенно протянул юноша, трогая красный след от веревки на шее.
— Я знаю, — кивнул старичок. Потому что Диавол это я.
— Вы
— Я, — сказал он без особой радости. Вообще-то у меня много имен, но вы, люди, выбрали это. Да и привык я нему.
— Я ученый, — снова неуверенно сказал юноша, на что старичок снова кивнул.
— Я знаю. Поэтому я тебя и спас. Ты еще молод и глуп, раз решил, что эти темные люди поймут то, чем ты занимаешься.
— Я хотел сделать крылья, чтобы летать.
— А в итоге чуть не стал дымом и не улетел к небу, — сварливо ответил старичок, доставая из кармана трубку. Набив её табаком и подкурив невесть откуда взявшимся угольком, он выдохнул густой дым к небу, словно показывая на деле, как могло быть. Вот так. Только куда больнее.
— Я просто хотел сделать мир лучше, — старичок снова кивнул.
— Когда-то я тоже хотел сделать мир лучше. Не получилось, как видишь, — усмехнулся он. Вместо пользы я обрек себя на всеобщую ненависть.
— Но вы же Диавол. Вы забираете души, мучаете их в Аду и искушаете тех, кого еще не забрали.
— Ага. Забираю только тех, кто достоин. Ты не поверишь, как их много. Ты их видел сегодня на площади, где тебя хотели сжечь за любовь к науке. Хе-хе. Как врага рода человеческого.
— Но вы же мучаете грешников
— И что Из-за этого я плохой вопросом на вопрос ответил старичок. Они заслужили эти муки. Более того Они их сами придумали, дружок. Я всего лишь претворил их в реальность. Слова с делом не должны расходиться, понимаешь Они даже облик мне придумали. Ты его уже видел.
— Понимаю.
— Отрадно слышать, — старичок посмотрел на юношу и поднялся с камня, после чего неопределенно махнул рукой вперед. Если пойдешь туда, то через день выйдешь к морю. Там будет ждать корабль, который увезет тебя на юг. На юге есть город, в котором один светлый муж организовал Академию. В ней учатся такие, как ты.
— Кто хочет летать
— Кто хочет мир изменить, — вздохнул старичок. Тут тебя не поймут, а там велик шанс того, что ты обретешь славу вместо костра. И это будь осторожнее. Этот мир пока не готов к науке.
— Откуда вы знаете
— Я же Диавол. Я знаю всё, — загадочно ответил Диавол. И я видел много миров, где наука побеждала тьму неведения.
— Тогда почему вас называют врагом рода человеческого, если вы помогаете людям, пусть они сами этого не понимают пока нахмурился юноша.
— Всегда легче найти зло в других, чем в себе. Вот и винят они других, хотя сами куда хуже.
— Интересные слова, — задумчиво произнес юноша.
— Это слова одного писателя из другого мира. В котором наука с переменным успехом бьется с тьмой.
— Она победит
— Не сомневайся, — кивнул старичок. Всему свое время. Тому, что случилось, и чему еще предстоит случиться. Помни об этом, Леонардо.
— Вы знаете моё имя удивился юноша, заставив старичка рассмеяться.
— Я всё знаю. Я же Диавол, — буркнул он и поежился. Пора тебе, а то на корабль опоздаешь.
Глядя вслед юноше, старичок невольно задумался. В каждом из миров он находил такого Леонардо, благодаря которому наука стремительно вырывалась вперед в борьбе с тьмой неведения. Были и другие имена. Чарльз, Михайло, Гульельмо, Томас, Исаак, Дмитрий Каждый из этих людей был чем-то похож на спасенного юношу. Был у каждого из них тот особый блеск в глазах и мечта, горевшая в сердце. Каждый хотел изменить мир. И менял, невзирая на отчаянные крики тьмы неведения: — «Враг рода человеческого».
Гектор Шульц

Источник