Ярмарка.

— Сколько
Этот акцент я узнаю везде и всюду, хоть и вида не подаю. Наоборот, улыбаюсь ещё радушнее и отвечаю:
— Здравствуйте! Маленькие по пятнадцать, за большую двадцатка.
Мадмуазель фыркает, но поворачивается к спутнику. Носителю увесистого фотоаппарата.
— Коль, хочу бутылочку. Привезу маме сувенир.
— А не дорого — кривится фотограф.
— Ну, Коль, тут девушка приветливая. Мне все ответила. Не то, что те жлобы.
Коля вздыхает, но кошелек вытаскивает. Я в ответ сую хрусткий пакет со стеклом внутри. Взяла большую, умница. Маме надолго хватит.
Вообще, продажи это не моё. Когда дядя сообщил, что летом едет с ярмаркой, мы сперва только охали. Как же так, три месяца разъездов. Но дядя был тверд. Отыскал где-то в роду цыганские корни и ими аргументировал. «Не могу, — говорит, — дома сидеть. Гены своё берут. Хочется поколесить, мир посмотреть».
Оно и правильно. Пока тётя жива была, весь его мир тут был, в крошечном городке, никаких путешествий не надо. Потом долго в себя приходил, мы уж и не чаяли перемен. А он, видишь, нашел где-то рецепт старинный семейный. Настойка на меду, вроде вина, но крепче. С травами, но не лекарственная. Одним словом, бальзам. Но скорее для души. Сперва дядиной, видели бы вы, как он ингредиенты выбирал, а потом и всех дегустаторов. Бывало, попробуют совсем чуточку и сразу их на откровения тянет. А ведь известно, что болезни телесные они от души идут. А душа не успокаивается от невысказанного. Вот и получается, что через откровения лечатся.
Дядя всегда был человек энергичный, а особенно, когда цель какую-то имел. Вот и вышло, что настойки он делал больше, чем знакомые и друзья выпивали. Время шло, напиток копился, и однажды занял весь подвал. Мы-то только радовались, было бы дяде занятие, а он понял, что уже новая цель нужна и решил подзаработать. Сперва в гараже торговал, потом на рынок перебрался, а в начале лета объявил, что с ярмаркой по стране поедет. Мол, как приехал в эту страну, так кроме одного города ничего и не видел. Пора бы посмотреть. Да и мне не помешает. Художникам нужно разнообразие видов, так мама сказала и отправила меня в дорогу.
Утром я всегда на воздух выбираюсь с мольбертом, утренний свет ловить, а с полудня, когда дядя уходит по своим очередным очень важным делам, торгую на ярмарке.
Продажи идут через пень-колоду, мне скучно, но разнообразие типажей все компенсирует. Некоторых даже набросать удается, пока они между прилавками бродят.
Вот девушка, милая, но очень недовольная. На море, наверное, хотела, но друзья предпочли пиво, и теперь она в компании, но в самом центре материка, где до моря ух как далеко. Поэтому и смотрит на прилавки невидящим взглядом, все ей не в радость. Не грусти, милая.
Тут она замечает нашу вывеску, не самую яркую, я не слишком старалась, но её что-то задевает. Подходит ближе, голову слегка наклонив, сомневается.
— Сколько
Здороваюсь, озвучиваю цены, а сама жадно впитываю и разрез глаз и рисунок капризных губ.
Она вздыхает и уходит, а я, не теряя времени даром, хватаю карандаш. Главное не упустить ни родинку на щеке, ни капризный завиток у виска.
Так увлекаюсь, что не замечаю новых покупателей. Подошли тихонечко и стоят. Но смотрят не на пузатые бутылки, на мой рисунок.
— О, это ж Варя! — восклицает девушка, как раз, когда я кладу последние штрихи у глаз. — Она тут проходила И вы так быстро..
— Ну да, — смущаюсь и прячу рисунок под ладошкой.
— И сколько просите за него
— Не знаю. Ни разу не продавала рисунки.
— Де-гу-ста-ци-я, — громко читает парень на нашем прайсе, и мне улыбается. — Это мы хотим.
Наливаю Вариным знакомым по стопочке бальзама, а сама углубляюсь в детализацию.
— Варю жених бросил, как раз перед нашим отъездом, — глядя вдаль говорит девушка. — Вот мы ее с собой и взяли, чтобы не грустила. Но видно грусть просто так никуда не денется, её все равно пережить надо. Но теперь у нашей Вари комплексы начались. Мол, бросил потому что недостаточно красивая. Все ходит и свои отражения ловит, понять пытается, что ж не так.
Заканчиваю портрет, протягиваю ей. Парень же задумчиво спрашивает:
— А что за напиток у вас
Объясняю про травы и мёд. Бальзам покупают тоже. А через день, пока мы не уехали, за напитком приходит и сама Варя, ей немного легче, даже складка между бровей разгладилась. Спрашиваю есть ли рисунок с собой. Раз складки нет в жизни, то и на портрете поправлю. Улыбается.
— Нет, память об этом я сохраню. Чтобы самой потом на те же грабли не наступать.
Второй портрет, уже с улыбкой, я оставляю себе на память. А уже вечером мы держим путь в другой город.

Источник