Истории из жизни реальных людей
В одной из дружеских семей всегда были собаки, и на моей памяти с нами была в походе их умнейшая, добрейшая и деликатнейшая колли по имени МИчи, собака пастушьей породы.
Мичи была безупречно воспитана, и на берегу не доставляла никаких хлопот, соблюдая довольно строгие законы походного быта не хуже людей и получше некоторых детей. Она никогда попусту не лаяла и не капризничала, знала, когда и с кем играть, когда и куда гулять, когда и где есть и спать, когда резвиться в воде, а когда без разговоров прыгать в семейную лодку и плыть.
Она ночевала рядом или вместе со своей семьей, а по утрам, едва заслышав в других палатках шевеление (но ни секундой раньше), обходила лагерь с дозором и заливистым приветствием.
Ритуал был неизменен, и выглядел так: деликатно просунув в расстегнутый полог свое умное длинненькое личико, Мичи оглядывала и обнюхивала интерьер импровизированного домика, и, удостоверившись, что все обитатели на месте, принималась радостно верещать, подрыгивая на всех четырех лапах и бешено вертя хвостом.
Иногда, не умея справиться с восторгом обретенной гармонии и радостью утренней встречи, она втягивала в палатку половину своего туловища, но ни разу ни одной лапой не переступила условный брезентовый порог.
В общем, это была чудо, что за собака. Сплошная радость, и никаких хлопот. На берегу Мичи даже разрешала людям немножко разбредаться по небольшому становищу, хотя и старалась ненавязчиво, как разумная мать, никого не терять из виду.
Но на воде с ней случалась беда: дело в том, что байдарки, при всей своей малости и утлости, не могут идти в сбитой куче, и лодки неизбежно и, с точки зрения Мичи, беспорядочно расплывались по реке на некоторое расстояние.
Вид разбредающейся и распадающейся стаи приводил пастушью собаку Мичи в паническую истерику. Безупречно послушная и даже мудрая на берегу, на реке она, что называется, теряла всякое лицо, не только оглашая просторы многократно усиленным водой беспомощно-яростным воем, но и мечась по байдарке и угрожая тряпочному суденышку кораблекрушением…
Выход был найден: кто-то сообразил просто давать Мичиной семье фору, отпуская их лодку вперед, чтобы пастушка-Мичи, заточенная неустанно следить за кучностью впереди, но не приученная оглядываться назад, не видела, какие катастрофические безобразия творятся за ее спиной, не нервничала и не плакала.
Метод сработал, и отпущенная вперед Мичи сидела в своей лодке чинно и тихо, как и полагается благоразумной и воспитанной собаке…
Надо сказать, я хорошо понимаю собаку Мичи.Я сама не выношу, когда распадается стая, а в детстве впадала в почти неконтролируемую панику, когда, например, папа выходил на полустанке из поезда за сигаретами и мороженным.
Я, признаться, до сих пор всего такого не люблю, хотя градус паники с годами научилась контролировать…
… Моя стая неумолимо распадается на моих глазах, и меня накрывает не хуже, чем когда-то собаку Мичи (царствие ей небесное собачье). Потому что моя стая распадается, а я ничего не могу сделать, кроме как беспомощно метаться и скулить….
Совсем как Мичи. С той только разницей, что Мичи накрывал необоримый рефлекс пастыря, а меня накрывает безысходное чувство сиротства.
Тем более, что меня никто не отпустит вперед, чтобы я ничего этого не видела. И никто не скажет: «Ну что ты, детка, папа пошел тебе за мороженым и за лимонадом, ты же хочешь лимонада.. Нет, он не отстанет от поезда, не бойся, ни за что, он же знает, сколько мы здесь стоим, да и я с тобой…»
Ольга Яблонская