ГОРДЫНЯ. ПРЫЩ.

Говорят, когда рождается девочка, Бог одаривает её поцелуем. Если поцелует в лоб будет умной, в животик красивой, а если поцелует ручки хозяйственной. Новорожденную Беллу Бог поцеловал в животик и, видимо, увлёкся, зацеловал, позабыв про другие места. Дитя было ангельски красивым и назвали её соответственно. Белла значит Прекрасная. Прелестной малышке было легко и приятно расти в атмосфере всеобщего восхищения. В детском саду, а позже и в школе она была признанной Снегурочкой всех новогодних утренников, а позже единственно возможной королевой балов. Ей многое сходило с рук, на многое закрывали глаза. Отсутствие близких друзей не замечалось, так как Беллочка постоянно была окружена поклонниками обоих полов. Девочки претендовали на роль лучшей подруги, мальчиков гнал древний инстинкт. Но лица в свите менялись постоянно. Людей притягивала красота Беллы, они тянулись к ней, как мотыльки к свету, но быстро обжигались. Точнее, охлаждались. Ледяное высокомерие и эгоцентризм быстро отрезвляли. Наваждение от ангельской внешности испарялось и люди уходили. Но на их место всегда приходили другие, центр внимания не мог оставаться без зрителей. То ли Белла считала остальных людьми низшего сорта, то ли мнила себя не обычным человеком, а высшим существом, но окружающие были нужны ей только в качестве оправы для драгоценного бриллианта себя. Она не придавала значения тому, что поклонники сами исчезали, устав быть лишь фоном для неё. На их место всегда находились другие.
Белла безмятежно спала. Сквозь неплотно задёрнутые шторы луна заливала холодный свет в комнату, полную теней. Ветер ерошил ветви дерева за окном и это движение оживляло картинку, заставляя сложный орнамент света и тени ежеминутно меняться, как в калейдоскопе. Над кроватью висел огромный портрет хозяйки. Мастерски выполненное чёрно-белое фото обнажённой Беллы на фоне ночного неба. Игра лунного света создавала впечатление прозрачности, призрачности модели. Будто сфотографировали привидение. Ветер вновь рванул космы ивы за окном и тени в комнате пришли в движение, чёрные и белые фигуры поменяли позицию в этой шахматной партии. На какой-то короткий миг стороннему наблюдателю могло бы показаться, что у изголовья кровати стоит тёмная фигура. Вот она склонилась над спящей красавицей, будто целуя её в лоб. Послышался, даже скорее почудился, тихий вздох и тень растаяла, растворилась среди других. Белла поёжилась под одеялом и на секунду нахмурилась. Брови недовольно сошлись, образовав складочку в том самом месте, где таял поцелуй тени.
Утреннее солнце растопило тьму, в лучах, протиснувшихся в зазор между шторами, весело флиртовали пылинки. Луч подполз к подушке, погладил рассыпавшиеся волосы, присыпал золотистой пудрой дрогнувшие ресницы и зажёг в открывшихся зелёных глазах искры. Белла снисходительно улыбнулась солнцу и новорожденному дню. Особенному дню. Сегодня день рождения.
— Двадцать два, двадцать два это много или мало, — пропела Белла, откинула одеяло, по-кошачьи потянулась, встала и подошла к большому зеркалу. Это был ритуал, каждое утро начиналось с созерцания ювелирной работы матушки Природы. Она встряхнула волосами, оценила как красиво они струятся по плечам и спине, проскроллила кончиками пальцев всё тело и вдруг застыла. Она увидела прыщик. Крошечный розовый прыщик на лбу. Если бы это было фильмом, то в этот момент были б уместны первые аккорды Симфонии 5 Бетховена. В крайнем случае, Токката и фуга ре минор Баха. Белла остолбенела. В полном оцепенении она уставилась в зеркало. Прыщ! У неё не могло быть прыщей! Морщины, расширенные поры, посечённые концы волос и, конечно же, прыщи это удел других, у неё этого просто не может быть! Никак!
От звонка телефона кожу головы стянуло, волосы ощутимо шевельнулись, будто по скальпу скакали полчища вшей. Это выдернуло девушку из ступора. Она вздрогнула, лязгнула зубами и диким взглядом уставилась на телефон. Наверное, звонят из кондитерской, по поводу доставки торта. Роскошного торта с цифрой 22 на верхушке, двойки выполнены в виде лебедей. За этим последуют ещё звонки. Шквал звонков с поздравлениями. Через пару часов придёт парикмахер. А вечером толпа гостей. А на лбу прыщ!
Белла завизжала, как баньши, разбрызгивая слюну, и метнулась к телефону. Выдернула провод из стены вместе с мясом. Обмотала шнур вокруг аппарата и, зачем-то спрятала его под подушку. Через пару секунд затренькала мобила. Белла заорала на неё и с размаху швырнула о стену. С минуту прислушивалась к тишине, наклонив голову, как собака, и кинулась в ванную. Она лихорадочно перебирала содержимое аптечки. Глаза сверкали какой-то безуминкой, ноздри раздувались, со свистом втягивая воздух, вырывавшийся сквозь стиснутые зубы судорожными всхлипами. В ход пошло всё салициловый спирт, болтушка с цинком, вонючая мазь Вишневского. Но прыщ вместо того, чтобы высохнуть и исчезнуть, казалось только подпитался этими снадобьями. Налился зрелой спелостью и теперь вместо недоношенного розового прыщика на лбу красовался полноценный гордый прыщ. Белла попыталась замазать его тональным кремом, но он, как мощный ледокол, сокрушающий льды, вылез из-под слоя грима и вызывающе уставился на девушку гнойным глазком.
Белла решилась сделать то, чего ей не приходилось делать никогда выдавить прыщ. Он долго не поддавался, но наконец выстрелил в зеркало тугой жёлтой струёй. Девушка тупо уставилась на небольшой красноватый кратер на лбу. Прямо на её глазах он вновь начал наливаться гнойной лавой, разбухать, как дрожжевое тесто, достиг поистине вулканических размеров. Белла давила и давила, не замечая своих опухших безумных глаз, покрасневшего носа с размазанными соплями, перекошенного рта с прокушенными до крови губами, из которого текла пенистая слюна, как у бешенной собаки. Прыщ взрывался, заливая глаза гноем, склеивая ресницы и, тут же возрождался снова, с каждым разом увеличиваясь в размерах. В какой-то момент ей показалось, что прыщ живой. В его мутной глубине двигались какие-то червеобразные тени. Белле почудилось тихое, насмешливое бормотание. Страшно закричав, она метнулась на кухню, схватила тяжёлый нож для разделки мяса и, внезапно успокоившись, медленно вернулась к зеркалу. Несколько бесконечных минут смотрела остекленевшими глазами на прыщ. Там кипела жизнь. Что-то пузырилось и чавкало. Острие ножа вошло точно в середину этой мерзости, плавно и легко, как в подтаявшее масло.
Не прошло и нескольких часов, как дверь взломали. Свита, обеспокоенная молчанием королевы, вызвала полицию. Белла была мертва. Нателе не было никаких признаков насильственной смерти. Патологоанатом тщательно осмотрел труп, но не обнаружил никаких внешних повреждений. Ни царапинки, ни пятнышка, за исключением крошечного, едва заметного прыщика на лбу. Предварительное вскрытие тоже ничего не показало. Внутренние органы были столь же идеальны, как и внешняя оболочка. Но при вскрытии черепной коробки эксперт испытал шок. Он никогда такого не видел, и ни в одном учебнике не упоминалось о подобной аномалии. Мозга не было. Вместо него всю полость черепа занял огромный мешок гноя. Эксперт осторожно извлёк этот медузоподобный гнойник, сфотографировал. При свете вспышки ему почудилось, что в толще гноя мелькнуло что-то тёмное и живое. Он приступил к вскрытию, но как только скальпель коснулся поверхности мешка, тот лопнул. Гной растёкся и моментально бесследно испарился. Лампы в прозекторской мигнули, словно по комнате на долю секунды пронеслась какая-то тень. Потрясённый эксперт выключил диктофон и глухо выматерился. Несколько тягостных минут он смотрел на груду мёртвой плоти, бывшей красавицей. Перекрестился, вздохнул и натянул простыню на труп с пустой головой, мёртвым сердцем и окоченевшими поцелуями Бога на животе.
Ell z

Источник