Истории из жизни реальных людей
Мой папа освоил всего три блюда. Яичницу, впрочем, южную, с помидорами, болгарским перцем, сыром, колбаской и зеленью. В такие минуты, добывая в холодильнике кусочек сальца, уставшую жить корочку костромского, завалявшийся зубчик чеснока, он называл себя утилизатором.
Если удавалось достать кусок свежей свинины, он ее жарил с луком, щедро поперчив. А третьим номером его незатейливой кулинарной программы исполнялись драники-деруны.
Рецепт четвертого был освоен совершенно случайно. Мама наша имела длинный учительский отпуск и два месяца кряду возила по городам и весям группы от экскурсбюро. Женщины в столовой сталеплавильного цеха начинали жалеть одинокого начальника смены с вечно голодным половозрелым ребенком. Холодильник богател пельменями. Пельмени, доложу я вам, продукт странный, ими никогда нельзя насытиться. Особенно, когда в большой квартире постоянно крутится десяток алчных до еды и поцелуев ртов.
Папа в огромной задней комнате — 25-тиметровой маминой спаленке над противопожарной аркой мне не мешал. Вы представляете, какие табуны стройных ног сюда забредали! Пустая хата в начале 70-х! Пару друзей я еще как-то терпел, поскольку их временные пассии приводили с собой лучших подруг. Пассии мне в последствие тоже перепадали. Мальчики и девочки читали поэзию Серебряного века, вполне профессионально ей подражали, отчаянно трахались, если не перепадал самиздат на ночь. Это была абсолютно здоровая мини-модель общества, где слушали Битлов, Армстронга и Фицджеральд, а не Кобзона и Богатикова с их комсомольскими и профсоюзными голосами. У папы была переделанная умельцами «ВЭФ-Спидола», а потом роскошный приемник «Океан», и мы слушали пробивающиеся сквозь глушилки голоса Америки и Израиля, ВВС и «Свободу». У папы был кофе в зернах, и мы его подворовывали.
Вся эта орава перманентно хотела есть, но все бабки уходили на курево и алкоголь. Вот тогда-то и родился рецепт «Болотного супа». Просто папа, однажды сварив первую пачку пельменей, поленился слить воду. После второй получилось пара литров отменного наваристого супа. А затем в ход пошла луковица, подвявшая морковка, картошка, крупки. В остатки супа добавлялись продукты принесенные гостями из дому, он приобретал благородный перламутровый цвет и новые ароматы. Не привыкшие к его серому колеру и консистенции, хорошие девочки, поначалу пугались хлопьев переваренного теста, но голод не тетка, мы с папой всех на него присадили.
Папа был чертовски привлекателен, как говорили мамины подруги, отличался ярко выраженной семитской красотой. Мне, чтобы склеить девочку, приходилось читать свои гнусные стишочки, а на него, молчащего, они реагировали, как кролики на удава. Отбивать подруг у сопляков ему было неловко, поэтому он мужественно исповедовал аскезу.
А потом приехала мама, убрала квартиру и брезгливо вылила остатки роскошного болотного супа. Мои старые друзья его до сих пор вспоминают. Иногда в бухарских обжорках и ресторанчиках я заказываю под водку какой-нибудь острый супец с пельменями, вкусно, конечно, но до болотного ему далеко.
Я уже на три года старше своего давно ушедшего папы, мои гости заказывают у меня самые разные блюда, но мало кому из них доводилось лакомиться болотным супом.
Леонид Луцкий