Игра в вожатого

Женщинам ноги даны для красоты. Мужчинам — для взлёта. Особенно под водкой. Поскольку под ней нас так и тянет в небеса. А когда так тянет, то можно ж легко туда и попасть, позабыв, что благодаря Ньютоновской Же (G), после любого – «вверх», непременно наступает – стремительное «вниз». В чём моя собственная Же, в очередной раз, и убедилась.

То, что прыжки – не моё, я знал ещё по разорванному в десятом классе мениску. Но про бег папа всегда говорил, что это здоровье. И какое именно это здоровье — я понял уже на излёте. Между «здесь» и «там».

А произошла вся эта история на дне рождении. Уж это, как водится — кому-то рождение, а кому-то — смерть. Особенно, если рождаются на природе — на стыке, так сказать, дешёвой химии и прикладной физики. Вот эта самая прикладная меня и приложила.

В тот день, хорошенько накидавшись в костёр веток, а в глотки рюмашек, уважаемые отцы семейств и благочестивые мамаши, внезапно почувствовали себя пионерами. Ибо взрослые, по сути, те же дети. Буквально два стакана — и они те же сукины дети.
«А давайте сыграем в «вожатого»!» – предложил кто-то самый бойкий, и все тут же превратились в юных ленинцев.
«Разобьёмся на команды!» – проорал он же, и я, как самый дисциплинированный, послушно разбился. Во мне, вообще, много положительных качеств, вот они-то меня обычно и укладывают. Они и жена, которая мгновенно решила выступить за вражескую команду, породив тем самым нездоровую атмосферу нетрезвой конкуренции.
«Ты проиграешь!» – с вызовом бросила она мне, и я почувствовал, что готов размозжиться в лепёшку. Что вскоре и продемонстрировал.

Правила «вожатого» были просты: названному пионеру надлежало с разбегу прорваться сквозь неприятельскую цепь, а цепи надлежало не порваться.
Поэтому, когда команда «Счастливых Идиотов», взявшись за руки, замерла напротив команды «Лучезарных Дебилов» — игра началась.
Над лужайкой взвился вопль: «Вожатый, вожатый — подай пионера!», и поддатых седых юнцов стали подавать по одному.
Всех, кроме меня!
Уже шла тридцатая минута игры, а меня всё не подавали. Шашлык засел у меня в желудке, солнце — в темени, а горькая обида — в душе. Потому что некоторых подали уже дважды, жену — трижды, а меня такого — мускулистого и в зюзю распрекрасного – всё ещё нет. Отчего чувство обычного азарта переросло у меня в состояние «врёшь, не возьмёшь!». Ну это, когда герой ещё не герой, но уже почти посмертно.

Поэтому, когда моё имя, наконец, выкрикнули, я уже был таким разгорячённым — что враги сдались без боя…
Видимо, что-то такое они разглядели в моих налитых глазах, и в ротовой пене. Видимо, что-то расслышали в моём диком вопле «Ура-а-а!», накрывшем полянку. Разглядели, расслышали и расступились.

Увидав их побелевшие, перепуганные лица, опущенные руки и уклоняющиеся от столкновения тела, я ощутил смесь удивления и восторга. Но затормозить уже не смог. Это было немыслимо. Жаждущий сватки, я летел головой и грудью на сверхзвуковой, а они просто взяли и разошлись.
Разумеется, я стал звездой! Я взлетел и, затмив собой солнце, сломал им все законы физики, а себе — правую толчковую. А как иначе — при такой постоянной Же, и при полном отсутствии стоп-крана
Но жене нос я всё же утёр.
«Я прорвался!!! – прохрипел я, жуя землю и корчась от боли. — Прорвался, прорвался, прорвался!!!!»
«Папа порвался!!» – ужаснулись, подбежавшие к месту моего крушения, детки.
И сердобольная мать их успокоила.
«Нет, — сказала она, — папа не порвался, а прорвался! Поэтому сейчас мы поедем колоть ему медаль и вручать чемпионский гипс!».

Эдуард Резник

Источник