Истории из жизни реальных людей
Буйабес, говорите В классическом кулинарном стиле изложить не штука: на шесть персон кило отборной красной рыбы да два живых лангуста, да разных специй шафран-майоран, перцу по вкусу и прочее, что полагается по расписанию Залить водой и маслом по край рыбы, закрыть крышкой и на медленный огонь, пока вилка в картошку не войдет. Все равно ничего не поймете Вечер у нас осенний, пустой. На ферме я с мулом намолчался. Сестра в отлучке, на куриную выставку в соседний департамент укатила. Позвольте поэтому изложить пространно. Тогда для вас, свежего человека, буйабес этот в настоящем свете заиграет.
В прошлое лето жили у нас на ферме земляки-дачники. Столовались они по-цыгански. Мне с сестрой не с руки эмигрантскую кухмистерскую устраивать, пользы ни на грош, а копоти и капризов не оберешься. Да и жильцам выгоднее на своих спиртовках насущные баклажаны варьировать: баклажаны с томатами, томаты с баклажанами, а в прослойку икра из того же фрукта. Один шофер даже в сметане их кусочками обжаривал иллюзия груздей будто бы получалась. Фантазия у него была, дай Бог самому Форду. А в предупреждение подагры и для бодрости организма обжирались все модным у нас продуктом сырым чесноком. До того наедались, что к иной симпатичной даме без пульверизатора даже на воздухе не подойдешь Уж, по-моему, будь ты с подагрой, только без запаху этого оглушающего.
Жила у нас, в числе прочих, молодая чета. Он скоропостижный наборщик-эмигрант. Божья коровка, ростом с Петра Великого; она просто так, сюжет в светлых локонах, украшение пейзажа. Осточертел им баклажанный рацион; три дня кофе без масла и молока пили, экономию нагнали и пошли в соседний городок сверхпрограммный буйабес есть. Нельзя же, в Провансе живут, с бытом хоть по гастрономической линии познакомиться надо.
Сидим мы у фермы на скамейке. Закат, предвечерняя тишина, цикады последние рулады выводят. Смотрим, спускается наша блондинка этак пренебрежительно с холма и еще издали заржавленным флюгером докладывает:
Мерзость!
А наборщик ее сзади, как Эолова арфа, в октаву ниже:
Форменная мерзость
Вот, видите ли Посторонняя дама одним взмахом языка старинную репутацию национального местного блюда похерила и точка:, в глазах злой апломб спорить в таких случаях бесполезно. Если женщина уперлась, то у нее и верблюд страусовые яйца кладет. Аксиома
Уселась, обмахнула пылающее личико сумкой с баклажанами, наборщику своему глазами знак препинания сделала, чтобы монолога не перебивал, и изложила:
Спасибо! Сыты по горло По семи франков содрали за одно название. Рыжий бульон на рыбьих костях, с прошлогодней бульбой, буйабес! Голодный шакал даром есть не станет. Дважды семь четырнадцать. Да за вино танин с анилином пять. При такой бурде еще за салфетки вытравили по франку. Утерлись Уж лучше за эти деньги целую неделю баклажанную икру сосать: хоть бы хвост лангустовский для аромата положили, свиньи чешуей всю дорогу плевались Буйабес, буйабес! По-моему, рыбья болтушка для летних дураков по особой таксе
И взгляд, приправленный анчаром, в мою сторону. Долго пылала Наборщик совсем притих: в буйабес этот он ее, главным образом, и вогнал, человек был робкий, но не без воображения Сидит на скамье и пальцы под мышками давит знает, что буйабесом этим она ему при закрытых дверях голову до корней волос намылит. Спрашиваю осторожно с кротким сочувствием:
Вы, Прасковья Львовна, у кого же буйабес заказывали
А она, как бульдог, которому на переносицу наступили, даже миловидность свою сразу потеряла:
У кого! У кого!! Не в аптеке, конечно. У сестер Кранц заказывала Легче мне от этого, что ли
Улыбнулся я внутренне. Две эльзасские готические девицы в городке у нас застряли рикошетом, ресторан миниатюрный открыли для продления дней Само собой, буйабес у них выходил вроде габерсупа с ромашкой. Да еще за семь франков какого они лангуста туда положить могут Разве что подержанного, который под пароходный винт сдуру попал. Сестры Кранц Так ведь это все равно, что приезжего, скажем, англичанина в былые годы в Петербурге кулебякой в греческой кухмистерской угощать. Или «Евгения Онегина» в мордовском переводе прочитать Наружно ничего не высказал баба кипит, того и гляди ошпарит, часть мужниной порции на меня выплеснет. А я, знаете, дрязг с разлитием по всей ферме желчи не терплю. Промолчал. Но сам закипать начал Опять такое блюдо! Хоть я и русский «дубовый листок оторвался от ветки родимой» однако живу здесь шестой год, дурного не видел, зачем же чужое историческое меню дегтем мазать Чудесно. Дай, думаю, я тебя по-доброму ущемлю. Переговорил с сестрой. Решили мы назавтра генерал-губернаторский буйабес построить, Прасковью Львовну к стенке прижать и полное опровержение при всех в горячем виде на стол подать.
* * *
Буйабес, говорите! По моей прикладной философии любое хорошее блюдо, как хорошая книга. Дайте вы среднему оболтусу «Войну и мир», он ее сразу в качестве романа Вербицкой и заглотает. Нет у него соответствующей мембраны для Толстого Декорации тоже немало значат. Извольте припомнить: любая книжка, когда в приемной у дантиста перелистываешь, блекнет А летом на стогу, под аккомпанемент ветра и шмелей, каждая строка медленно под кожу входит. Или, к примеру, гимназические маевки. Помните Холодную котлету ешь, апельсином с кожей закусываешь и чувствуешь себя по меньшей мере Буцефалом на подножном корму. Не в молодости одной дело, принесите тому же гимназисту ту же котлету в карцер, она ему жеваным корешком тригонометрии покажется
Дачники нам попались, слава Богу, премилые, народ чуткий, не пресыщенный, эмигрантские баклажаны в прямом и переносном смысле только по нужде героически ели, но вкуса к вещам не утратили. Да и на отдыхе, в антракте между городскими каторжными работами, у любой живой души лебединые не лебединые, а кое-какие крылья несомненно отрастают. И пейзаж уже, как видите, лучше всякого гарнира. У стола, в кругу пробковых дубов, каждую крошку с клеенки вдумчиво подберешь И воздух у нас скипидар с морской солью, и небеса обломовские, и холмы этакие задушевные. Все это я в буйабесном смысле учел. Не повар же я в самом деле, чтобы из одного кулинарного самолюбия в рыбьих кишках копаться.
Добыл я у знакомого рыбака с полведра красной рыбы, по-местному «рассказ» называется, морские пучеглазые ерши, в придачу взял морского жирного угря да пяток живых лангуст Принес потаенно в кухню, дверь на крючок. Стали мы с сестрой стряпать. Рецепт вас интересует Не в нем одном дело Вот видите муха на «русский песенник» села и никаких музыкальных результатов Впрочем, я и сам вроде буйабесного подмастерья при сестре состоял.
Представьте себе теперь такой провансальский пейзаж: осы трубой, под столом кошка внутренности хряпает, в бороде чешуя, под ногами рыбьи пузыри трещат, а на столе, над кастрюлей лангустовые усы торчат, остроперая красная рыба, томаты, лук, в шафранном настое золотятся Водрузили мы кастрюлю на очажок, на древесные алые угли, чтобы ровный жар по всему дну тюльпанами растекался. Сам я тоже температурой обливаюсь, и жара, и честолюбие. Открыл окно и гаркнул:
Господа! Накрывайте большой стол. Под дубами Баклажаны на сегодня отменяются.
В семь голосов со всех сторон донеслось:
По-че-му
А потому!
Захлопнул, окно и стал дожидаться, пока в картошку вилка беспрекословно войдет. Дождался. Обмотал ручку кастрюли старым шарфом, эту кулинарную тонкость я уж без Молоховец сам постиг, дверь ногой распахнул и с триумфальным видом тащу нашу стряпню к дубам, пар колечком, ароматы по всей окрестности
Кают-компания наша с ложками над пустыми тарелками сидит, недоуменно переглядывается. Вдруг повели носами, учуяли:
Буйабес, буйабес!
Только Прасковья Львовна достоинства своего не уронила: губки на замок и иронически локон на пальчик навивает. Ей-то ведь известно, что это за «мерзость» такая
©armen Debussi