Истории из жизни реальных людей
Дай, думает, голых теток пощупаю. Живых-то у него всё никак не получалось. Очень уж он их стеснялся. Хоть и был высокий и белокурый красавец, но вечно у него с женщинами не ладилось. Сам Аполлон из себя. Косая сажень в плечах. На пятерки в институте учился. Борьбой занимался. А с девчонками всё никак закрутить не мог, хоть и был нормальной ориентации. Никак у него потрахаться не получалось. Казалось бы — живи и радуйся, дурак. Вон, кругом, уроды конченные, лысые, скрюченные, старые, и с пузом, а с какими куколками живут пальчики оближешь. И ладно бы при деньгах были, так, нет, — голи перекатные, ВАЗ-девятку, и ту, в кредит покупают. И женатые, к тому же. Непонятно, как к ним бабы липнут Феномен антинаучный. А этот — никакую склеить не мог. Даже на свидание ни разу ни ходил. А если бы пришел, ни бэ, ни мэ, руки бы задергались, кофе бы на себя пролил, девчонка бы от такого сразу убежала. Потому, что дохуя умный был, и натура слишком ранимая. Очень уж он на эту тему задумывался.
Короче, парень этот, как посмотрит на какую — так ему сразу стыдно становилось по непонятной причине. Руки дрожать начинали, и в голове путаница случалась. «Как же я, думает, такой-сякой, ничтожество, с ней даже заговорю Да, она — ангел, а я клоп перед ней. У неё же там, между ножек — роза благоухает. А я — каждый день онанизмом в ванной занимаюсь, прищепки на соски прищеплю, и дрочу». Даже в транспорте от таких мыслей ездить не мог. Муторно ему делалось. Не на своих остановках выбегал, чтобы никто не видел, как он краснеет. А он и сам не понимал, что ему так плохо становится
Едет, он, например, в метро. Напротив сидит женщина. Ей приятно, что молодой красивый парень тоже с ней едет. Она на него глядит, она ему улыбаться. А он начинает глаза отводить, и испариной покрываться, и пот с него капает. Думает: она, наверно, догадывается, что я до сих пор — девственник У нее, вон, ноги босые. Пятки в открытых босоножках. Обнаженная ступня. Педикюр. Коленки голые. Белое плечо. А там ведь дальше — подумать страшно! Там грудь! Но грудь — это было уж совсем запредельное. Ему вполне ступни хватало.
Как подумает, что женщина может быть босой, или, там, в открытом каблуке: чтобы с подъемом, чтобы пятка оголялась, а если еще пальчики и щиколотка тесьмой и ремнями перекручена, словно на кресте — как будто обувь над распятой ступней измывается, — совсем кондрашка его хватала. Щипал он себе кожу на руке, вскакивал с места, и удирал из вагона. Ну, дурак, — думает, ну, — дурак! Потом приходил домой, садился в ванную, закрывал глаза, и мечтал, как берет женскую пятку в руки, и прислоняет к щеке, и ресницами щекочет, и целует, и пристраивает себе между ног Такие его терзания философские раздирали.
Умом всё понимал, и как к бабе подкатить надо, и что надо подмигнуть, анекдот какой-нибудь глупый рассказать, и чем тупее тем лучше, за сиську её ненароком взять, чтобы она всхлипнула, по жопе шлепнуть, в рот поцеловать и сказать просто: снимай трусы, Люба, я тебя хочу. Умом понимал, а сделать и близко никак не мог. Мандраж начинался и язык проглатывал, едва ближе двух метров приближался.
И от такой безысходности и решил он пойти работать в морг. Месяц, наверное, готовился, раздумывал, в ванной мечтал, как молодые голые женские тела переворачивать будет. Как за сиську мертвую красавицу возьмет, а там твердое. Отчего-то он думал, что в женской груди кость. И всякие ему видения являлись с утопленницами, ведьмами и богом Саваофом с трубами архангельскими. Наконец, решился, пришел в морг. А его и не взяли. Там с неоконченным медицинским берут, а у него экономическое. По профилю не подошел.
Игорь Поночевный