ЁКА

 

ЁКА (гадания на святки, мистика) - А моя-то бабанька сказывала, что нельзя так ворожить, не то Ёка придёт, - горячо шептала подружкам веснушчатая Полюшка, подпрыгивая на месте. Весь вид её

(гадания на святки, мистика)
— А моя-то бабанька сказывала, что нельзя так ворожить, не то Ёка придёт, — горячо шептала подружкам веснушчатая Полюшка, подпрыгивая на месте. Весь вид её говорил о том, что она не на шутку взволнована, рыжие кудряшки выбились из толстой косы и торчали в стороны, обрамляя веснушчатое круглое личико, словно лучики — солнышко.
— Что за Ёка ещё — спросила Полюшку Катерина, черноволосая, высокая девушка с красной лентой в косе. Катерине не терпелось узнать, женится ли на ней Игнат аль и дальше станет время тянуть, да подмигивать на посиделках насмешнице Веруньке. Веруньке-то что, ей всего шестнадцать годков, а Катерине уж двадцатый пошёл. Не ровен час и в девках останется, и так уж засиделась.
А ведь всё при ней — и статью вышла, и лицом взяла, и голосом. Да вот верно говорят — не родись красивой, а родись счастливой. Уже три года сохнет она по гармонисту Игнату, а тот лишь дразнится. Порой кажется Катерине, что всё, любит он её, и замуж позвать готов. А в другой раз пойдут с молодёжью на санках кататься с Медвежьей горы, а Игнат и в сторону её не глядит, будто и ни при чём.
А тут и Рождество наступило, закатилось на небосвод яркой Вифлеемской звездой, что в морозные лунные ночи светит так ярко, что можно вышивать без лучины, если сесть у окошка. Морозы стояли крепкие, такие, что углы избы трещали, а дым из печных труб застывал в густом кисельном воздухе недвижимой лентой. Деревья заиндевели, покрылись белой бахромой. Снег скрипел под валенком хрустко и весело.
А коль Рождество, значит за ним следом и святки. Вот где девкам раздолье! Станут они вечерять у кого-нибудь из подружек, соберутся все в одной избе, да ворожить примутся — на суженого, на судьбу свою, на будущее…
И слыхала Катерина когда-то от бабушки своей, что есть одно гадание верное. Да только страшное оно. Не каждая возьмётся. И случай рассказала, мол, жила у них в деревне девка одна, которая на святках вот эдак-то решилась погадать. А после нашли её мёртвой на поветях, да вся она седая была. Кто знает, чего ей там привиделось, но что-то, видать, страшное очень. Опять же гадание непростое, надо всё соблюсти.
А заключалось-то оно вот в чём. Когда помрёт в деревне какая-нибудь старуха одинокая, которая всю жизнь без мужа прожила, вековуха, значится, то надобно прядь волос её заполучить, да так, чтобы никто не заметил, не догадался. Тут опять же условие, старуха непременно должна летом помереть.
Волосы те следует припрятать до зимы, а как наступят святки, тогда и ворожить можно. И вот как. Надобно отрезать прядь своих волос да с теми, старухиными, в одну косицу сплести, чтобы мир живых с миром мёртвых сошёлся, после нитью красной перевязать. А ночью забраться на повети, свечу зажечь, вокруг себя круг очертить, а волосы положить за круг и сказать заветные слова, какие, бабушка шёпотом бабам шепнула, да Катерина не зря спящей притворялась на полатях, всё услышала и припомнила, хоть и было ей тогда лет десять.
И вот сейчас пригодились они Катерине. Этим летом, как раз на Купалу, у них в деревне старая Авдотья померла, прожила она век свой одна одинёшенька, замуж не выходила. А бабка Катеринина читальщицей была, её и обмывать покойников звали, и псалтырь над ними читать. Позвали и к Авдотье. А Катерина следом увязалась, мол, помогу я тебе. Тогда-то и срезала она тайком прядь седых длинных волос у покойницы, да сунула в карман передника. С бьющимся сердцем припрятала она волосы те в хлеву до поры до времени. А тут и святки наступили.
Страшно было Катерине так гадать, да любовь к Игнату всё пересиливала. Но, памятуя бабушкин рассказ про девушку, которую нашли неживой, решила она поделиться своими намерениями с подружками — рыженькой Полюшкой да тихой, скромной Акулиной. Всё, глядишь, не так страшно будет. Ну и рассказала. Да покаялась. Полюшка тоже этот рассказ от своей бабки слыхала, да по-своему, и теперь, узнав, что задумала Катерина переполошилась и не давала ей проходу.
— Не вздумай так делать! — тараторила она, кружа вокруг Катерины, — Не позволю!
— Знала бы, так и сказывать тебе не стала! — огрызалась Катерина в сердцах, — Хоть ты что говори, а я всё по-своему сделаю, как надо. Сколько можно в девках сидеть, эдак я и сама вековухой останусь!
И вот, сегодня собрались они у Катерины дома, родители с младшенькими в соседнее село к тётке укатили, а Катерину на хозяйстве оставили. Самое время значит гадать! Позвала она в гости Полюшку да Акулину и принялись они, как стемнело, воск лить, да зёрна бросать. Девчонки смеются, ахают, интересно им, а Катерина скучная сидит, не нужны ей эти шалости, хочется поскорее по-настоящему погадать.
Вот и ночь наступила. Девчонки-то у своих заранее отпросились, сказались, что у Катерины ночевать будут. Ну, можно и начинать. Вздохнула Катерина, поднялась с места, а Полюшка всё за ней поглядывает, каждое движение ловит.
— Пора, девоньки, — сказала Катерина, — Я пойду, а вы тут посторожите, мало ли чего.
— Не пущу! — подскочила Полюшка.
— Опять ты за своё, — осерчала Катерина, — Тебе легко говорить, всего семнадцать годов, а мне уж двадцатый идёт. Боишься коли, дак так и скажи, иди домой, я никого не держу.
Полюшка к ней и так и эдак, а после и сказала:
— Нельзя так ворожить, не то Ёка придёт.
Сказала и сама испугалась.
— Какая ещё Ёка — спросила Катерина.
— Да та самая, которая на вопросы твои отвечать станет. Бабанька мне эту историю про девку-то тоже рассказывала, да только поведала, от чего девка-то та померла.
— Ну и от чего
— А её Ёка забрала!
— Да что за Ёка Мне бабушка сказывала, что голос послышится, который на вопросы твои ответит и всё на том. И откуда твоя бабанька может знать, коли ту мёртвой нашли
— А вот знает, потому как, сама знаешь, умеет моя бабка.
Бабка у Полюшки и правда на деревне считалась знающей, ведающей. Лечиться к ней ходили, да и просто за советом, никому она не отказывала.
— Коли станешь так ворожить, то явится к тебе старуха страшная из мёртвого царства, Ёкой её кличут, глаза у ей белые, волосы до пят седые, одета она в белый саван. Станет она на твои вопросы отвечать, всего три раза можно у неё спрашивать. После ни-ни. Иначе утащит с собой. Только хитрая она, морок наведёт, заговорит, и когда уже ты три раза спросишь, скажет — последний раз спрашивай. Ты и поверишь, да и спросишь. Тут-то и конец тебе придёт. Прыгнет она на тебя и жизнь из тела вынет.
— Глупости какие, — отвечает Катерина, а самой жутко стало. А ну как правду Полинкина бабка говорит, она много чего знает. С чего бы ей врать Но снова любовь к Игнату перевесила, и переборов страх, ответила Катерина:
— Всё, я пошла. А вы тут ждите, в избе.
Сказала так и выскочила прочь.
Вздохнули Акулина с Полюшкой, переглянулись и притихли. Сели на лавку ждать, самим страшно, да как подруженьку бросить. А Катерина молча поднялась на повети, поставила свечу возле себя, круг очертила, волосы за круг положила. И слова произнесла те самые, нужные. Произнесла и стала ждать. Холодно на поветях, морозно, а Катерина в одной рубашке да с распущенными косами стоит, босоногая. Тишина кругом, лишь доски нет-нет да скрипнут от холода лютого.
Вдруг затрепетало пламя свечи, побежали блики по стенам, задышало, заворочалось в тёмном углу, и вышла из него старуха, саван белый на ней до пят, волосы седые свисают, с виду как неживая, но безжизненные выцветшие глаза смотрели на Катерину зорко и цепко.
Подкосились ноги у девушки, да поздно теперь бояться. Нельзя из круга выходить пока старуха на вопросы не ответит да первой не уйдёт. Подошла старуха к черте и словно обожглась, зашипела, отскочила, не может сквозь круг пройти. Встала с той стороны. Косицу волос, Катериной сплетённую, подняла с пола, в складки савана сунула, улыбнулась чёрным провалом беззубого рта, зашептала что-то себе под нос.
Пересилив страх, Катерина решила — пора начинать.
— Скажи мне, выйду ли я за Игната замуж — произнесла она, дрожа, боясь услышать сам звук голоса этой страшной старухи.
Запрыгали тени по стенам, заметались, зашептало со всех сторон, а старуха раззявила рот и утробным голосом, идущим, казалось, из глубины могилы, ответила:
— Выйдешь…
Проглотив ком в горле, спросила Екатерина снова:
— Хорошо ли мы жить станем
Снова заметались тени, в неровном пламени свечи и пляшущих бликах, поплыла вдруг фигура старухи перед её глазами, закачалось всё вокруг, уши заложило, будто глубоко под водой, голова как в тумане сделалась.
— Хорошо, — ответила старуха. Голос её донёсся до Екатерины издалека тугой тягучей волной.
— Последний вопрос остался, — подумала Катерина, — Или ещё два Не помню, не понимаю, голова кругом, сил нет в ногах. Уйти бы, да старуха стоит перед нею — нельзя.
— Будут ли детки у нас — задала она свой вопрос и не узнала своего голоса, был он чужим, далёким, не её.
— Будут, — одним лишь словом снова ответила Ёка.
Катерина глядела на неё и ждала, когда же уйдёт жуткая старуха. Но та не торопилась, она стояла, покачиваясь, и глядела Катерине прямо в глаза.
— Последний вопрос, — прошипела Ёка, — Задавай…
— Нет, — подумала Катерина, — Был уже последний… Или не был… Ничего не помню… Спать хочется… Мочи нет…
Всё плыло кругом. Свеча почти догорела, небольшой огарок слабо мерцал на полу.
— Странно как, — вяло подумала Катерина, — Как быстро свеча прогорела. А ведь скоро я останусь в полной темноте с этой, тогда конец…
Она глянула на старуху, стоявшую за кругом, пальцы её шевелились, а бескровные тонкие губы бормотали неразборчивые слова.
— Спрашивай, — снова повторила Ёка.
Катерина открыла было рот, но тут свеча моргнула в последний раз, и погасла. Темнота накрыла девушку. Вокруг завертелось всё, зашелестело, сотни ледяных когтистых лап царапнули по телу. Силы оставили Катерину и она упала, как сквозь сон услышала она топот ног, кто-то взбирался по лестнице на повети, а после померкло всё.
***
Очнулась Катерина в избе. Она лежала на кровати, укрытая тулупом, напротив, у большой жаркой печи хлопотала бабушка Полюшки, доставала какие-то горшки, переливала, подмешивала.
— Очнулась, девка — повернулась она к Катерине, — Вот и хорошо! Жизнь победила. А мы уж думали, забрала тебя Ёка. Ишь чего удумала-то, как ворожить. Да мыслимо ли, в мир мёртвых соваться
— Спасибо, — прошептала Катерина.
— Ты Полюшке спасибо скажи, она тебя спасла. Я ведь и её учу кой-чему, передаю знания свои. Пока гадала ты, проследила Полюшка за тобой, а как Ёка к тебе подскочила, успела Полюшка порошок из особых трав рассыпать вокруг тебя и себя, а после и на старуху сыпанула. Получилось у неё, ушла старуха, чудо конечно, Полюшка-то ещё молода, да видать есть у неё сила. Сумела тебя вызволить. Ты уж на границе, почитай, была, меж нашим миром и иным. Эх, Катеринка, Катеринка, как только додумалась ты до такого! Да не горюй, волосы-то твои на полу остались, сожгла я их, хорошо, что Ёка не унесла их, тогда уж не вызволили бы мы тебя, так и стала бы навью.
Долго поправлялась Катерина. Вот уж и весна пришла. А когда яблони зацвели, посватался к ней Игнат. По осени, на Покрова, и свадьбу сыграли. Долго они жили и счастливо, а урок тот на всю жизнь Катерина запомнила. Нельзя переходить грань. Никогда.
(с)Елена Воздвиженская

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *