Истории из жизни реальных людей
Мишка смотрел на отца и удивлялся, как плавно опускался его топор на бревно и лезвием спокойно заходил глубоко, под кору дерева. Михаилу же надо было несколько раз ударить, чтобы отлетела кора и чтобы зацепить щепу. Приходилось несколько раз поднимать топор и с силой бить по бревну, и надо было прицелится в одну и ту же точку.
К вечеру Мишка был до такой степени уставшим, что засыпал до ужина. Мама будила поесть, но Миша открыв глаза и тут же опять, проваливался в сон.
Алёна постоянно ругала мужа за то, что непосильный труд всучил в руки сына. На, что муж отвечал: «Сначала всегда трудно, потом втянется и скажет спасибо.»
— За что спасибо, за то, что его друзья рыбу ловят, а он от тебя поджопники получает
Не надо врать, я его никогда пальцем не тронул, хочет в бане мыться, пусть будет добр помогать, он не маленький! Это я когда стариком стану, тогда и буду с удочкой сидеть на берегу реки, а ему негоже бездельем страдать, когда мужской работы по горло.
Алёнка злилась, скандалила, приводила в примеры отцов друзей, но муж стоял на своём.
Мишка набил кровяные мозоли, ладонь горела, больно было согнуть пальцы рук. Отец сделал милость и велел снашивать щепки в одну кучу для растопки печки. Когда мозоли зарубцевались, отец вновь всучил топор в руки сына приговаривая: «Держи крепко, чтобы топорище не вертелось в руках. Держи так, как я в войну держался за жизнь, как я держал автомат а руках. Представь себе, что держу я оружие, а оно у меня вертится, крутится как юла».
Мишка и правда после такого наказа уцепился твёрдо, сильно , всей своей пятерней, как даст даст по бревну, только щепки отлетали.
Потом батя просил помочь поднять на плечо обрубленные бревна, давая знать, что без сына он не осилит, хотя Миша видел, что он и не такие поднимал. Но, не споря с отцом , подставлял своё плечо.
Сверстники иногда смеялись над Мишкой и могли спросить: «Ну когда париться пойдёшь, или уже напарился с топором вдоволь» , а Миша отвечал, что когда увидят баню, ещё будут проситься попариться.
Со временем поставили сруб и Мишка вздохнул, думал, что на этом его каторга закончилась и он с ребятами будет гонять на рыбалку. Но не тут- то было. Стал отец класть печь, и как будто в этом не петрит, берёт кирпич и спрашивает сына: «Как ты думаешь, где ему место»
А уж раствор месить и таскать глину — это Мишкино дело. Так и поставили печь. А перед этим, крышу крыли. Так это вообще до смеха доходило. Прикинулся отец, что верха боится и для страховки Мишку взял на крышу, начал учить, как и что делать.
Обучал, показывал, растолковывал с таким терпением, что Миша сам на себя злился за тупость, а отец хоть бы хны, повторяет, показывает опять и опять. Ну, слава Богу, теперь внутренние работы. Тут вообще без Мишки никуда. Все полки, скамейки легли на Мишкины плечи.
А когда пол стелили, отец вообще обнаглел. молоток в руки сунул и только взглядом указал, что с ним делать. Ну вот, дошли до окон, наличники батя задумал, Мишке тоже работу подсуропил. Но Мишка не смог подвести отца и по эскизам долотом вырезал лепесточки, цветочки, одним словом колупался не один вечер.
Вот и всё. Вот баня готова. Мать смотрела на загоревшего, обросшего, грязного сына и думала, что после бани выйдет молодцем.
Отец велел принести дрова и затопить печь. Мишка уставший выполнял всё без пререканий.
Когда баня была готова, батя открыл дверь в парилку и первым пропустил сына со словами:» Я горжусь сынок твоей баней: первый ушат воды ты должен плеснуть на камни, первый шлепок веником должен быть по твоей спине, первый вздох горячего пара должен быть принят тобой.»
Мишка засмущался и посожалел, что ребята не слышат речей отца. Весь возгордился и почувствовал себя настоящим мужиком. Из бани вышел румяный, обмякший, закинув как заправский мужик на плечо рушник, важно зашагал в дом.
Дома ждал его самовар, а отца бутылка крепкого вина:,, Мал ещё коситься на бутылку, тебе только 12. Вот когда женишься, тогда пусть жена и наливает, а я не враг тебе». Миша засмеялся и спросил: «Зачем тогда жениться, если жена- враг» Вдвоём посмеялись от души, и Мишка, не дождавшись отца, заснул.
Алёна опять упрекнула мужа в том, что рано начал спрашивать с сына, как с настоящего мужика.Очень рано начал сын ломать спину и плечи, что всё лето, он пропахал и проволтузил на этой бане. Муж слушал — слушал, запивая ворчанье жены маленькими рюмочками винца, а потом тихо стал объяснять: «Ты одно пойми, труд никого не испортил!»
Мы построили не баню, мы построили его характер, построили уверенность в силе, в терпении, в выносливости, в надежде, что всё получится. Сын многое в своей жизни забудет, многое из памяти сам захочет выбросить, но баню, он будет помнить всегда. Первый удар веником, первый глоток пара, первое полено брошенное в топку, первый глоток воды после парилки он будет с удовольствием вспоминать.
Ты, что думаешь — это нормально, когда усы начинают пробиваться, а руки слабые, нет никакой мускалатуры, и кроме ведра воды ничего не поднимал Конечно нет. Вот посмотри, осенью, когда пахать землю под зиму стану, его тоже запрягу. И запомни у нас растёт мужик, вся работа у него в руках будет плясать жик, жик, жик». Последние слова Илья не говорил, а лепетал заплетавшимся языком.
Слово своё сдержал отец. Осенью поставил за плуг сына и только наблюдал, как умело он орудовал плугом, как широкие, блестящие пласты переворачивает на пахоту. А в конце грядки так умело забрасывал плуг, что казалось, плуг не из железа, а из лёгкого металла. Алёна уже спорить с мужем перестала, видя, что сын сам рад быть незаменимым. В школе учился хорошо, планы после окончания строил грандиозные. На вопрос, после школы кем будешь, отвечал с улыбкой: «Буду пахать».
Где пахать, кем пахать никто не знал.
Время летело неумолимо. Учёба, армия, женитьба, дети — всё сложилось по плану. Родители всегда ждали в гости и были рады любой весточке от сына. Сам Илья с Алёной были пришлыми в этом селе. Приехали с сыном, и никто не знал, что сын неродной. Когда лежал в госпитале в конце войны с тяжёлым ранением дали отпуск домой. Вот на станции и подобрал малыша. Привёз невесте, а сам опять на фронт. Слава Богу вернулся живым.
Алёна полюбила мальчика как своего, но решили уехать подальше от дома, от людских разговоров. Хотя понимали, что после войны много таких приёмных детишек. Но думали, что свои дети будут, незачем ребёнку знать, а то ещё ревновать будет. Так и решили, жить, любить, растить и беречь своего сыночка.
Иногда Илья хотел сказать правду, но жена не разрешала, умоляла молчать. Так и шли года, текло неумолимо время.
Первым делом, приезжая к родителям, Михаил бежал в баню. Вспоминал то лето, и откровенно говорил: ,,Ну батя, лихо ты меня запрягал, лихо ты меня строил! Тяжко мне сначало было, а потом, бать, так втянулся. Какая-то гордость распирала, что я сильный помощник, что всему научился. Я, бать, помню твои слова в парилке, я чуть от гордости не лопнул.
А в первые дни думал, что заставляешь вкалывать как пасынка, а не как сына. Во, дурак-то я».
Илья слушал и язык не поворачивался сказать правду. А кому нужна эта правда Правда в том, что не чужой он, а свой любимый, родной, Правда в том, что приучали к труду на благо ему же. Правда в том, что научили ценить свой труд и труд родителей. Правда в том, что служили ему примером, были опорой, были частицей его сердца. Так и не узнал правды Михаил. Мама только однажды на исповеди сказала, что имеет грех, который жжёт душу, но пусть лучше сгорит её душа, чем загорится душа сына.
Илья с женой был согласен, и когда ждал сына, первым делом бежал топить баню и замачивать берёзовые веники.
А сын, видя дымок из трубы, всегда говорил своим родным : ,,Первым делом в мою баню, потом к столу. Ох, как же мне тут хорошо, как же я люблю своих родителей, как я по ним тоскую».
Наталья Артамонова