Истории из жизни реальных людей
Я открыл глаза и увидел слугу, что с каменным лицом держит в одной руке мой халат, а во второй ружье. Из открытой в спальню двери доносился шум и грохот. Я поинтересовался у дворецкого в чем дело Он так же безэмоционально, лишь приподняв седую бровь, сообщил, что внизу в ярости бушует барон сэр Fucingdig. Я сел на кровать, натянул халат и сделал лицо, требующее подробностей. Дворецкий откашлялся и посмотрел на кровать. Я отдёрнул одеяло и обнаружил под ним миниатюрную златовласую баронессу, и вдруг вспомнил, что не далее как вчера вечером, на балу у графа Мальборо я склеил эту даму, и под впечатлением от графского вискаря, притащил ее ночью домой. Дворецкий протянул мне ружье и спокойным голосом сообщил что оно заряжено дробью — на случай обострения конфликта.
Барон внизу шумел и, переворачивая мои охотничьи трофеи, вопил о том, что он олень по моей вине и что теперь у него самые ветвистые рога во всей округе. Я подал сигнал дворецкому, и тот со знанием дела кинулся будить даму. Я двинулся на встречу ее горячему супругу, по дороге придумывая оправдание.
Спустившись по лестнице вниз, я обнаружил полнейший хаос в зале с чучелами. Барон вопил и топтал головы моих оленей, пинал кабанов и выдергивал хвосты фазанам. Ну все, думаю, вот сейчас мне наступит пиздец.
Пока слуга одевал и толкал на ходу к черному выходу сонную баронессу, я перекинув ружье через руку, предстал в одном тапочке и халате перед обиженным супругом. При взгляде на меня его глаза налились кровью, а лицо побагровело. Посыпались упреки, оскорбления и обещания приколотить мою мошонку к воротам ратуши, а мою фамильную драгоценность скормить собакам.
Я решил что он прав и мне ничего не остаётся как принять казнь и раскаяться. Я опустил ружье, достал бутылку односолодового собственного производства, два стакана и, налив, жестом предложил ему. Мы молча тяпнули. Он крякнул и опал в широкое красное кресло из воловьей кожи. Я молча налил второй стакан и мы снова молча выпили. Ну, думаю, теперь я хоть не почувствую всего того унижения и мошонка моя стойко перенесет линчевание, анестезия как-никак. Барон достал трубку, закурил и вроде как стал остывать. Я спросил его: что теперь Он кивнул на бутылку и я снова налил. Мы опять выпили. Пришел слуга. На разносе в его руках была тарелка с вяленым мясом, сыр и что-то еще из закусок. Он молча поставил ее перед нами и так же молча стал наводить порядок, расставляя трофеи по местам. Барон выпил еще и вдруг заплакал. Я тоже добавил, и вот мы сидим бухие с самого утра в хлам и рыдаем, обнявшись. Он от обиды, я от приступа совести и за компанию. Он проплакался и стал жаловаться. Сначала на жену, что младше его на 20 лет, потом на потенцию, потом на жизнь и на законы. Кончил он, всхлипывая, как и положено в наших краях, обкладыванием хуями погоду, власть и мерзких янки. Я молча слушал, стараясь не рухнуть на пол, потому как литр вискаря на завтрак ушатывает, знаете ли.
Дворецкий все прибрал и спокойно сообщил что барону подали карету и ему лучше поехать домой, где его горячо обожаемая супруга переживает где же он. Барон воспрял, и обняв меня обмякшего, двинулся к парадному входу по синусоиде.
Дворецкий его провел. Хлопнула дверь. Он вернулся и бесшумно встав передо мной, сообщил что я шалун и озорник-с, и что еще пару таких пируэтов и местные феодалы разнесут мое поместье к чертовой матери, а меня повесят за родовое достояние на ближайшем дубе. Я кивнул и засыпая, пообещал блюсти свою честь и достоинство и впредь, никогда более не палиться как лошара.
Он одобрил и предложил вздремнуть. Я не стал сопротивляться и прилёг.
Проснулся вот. Сижу пью английский чай и невольно жду Джеймса с базара со свежими булочками и медом.
А вам что снилось