Истории из жизни реальных людей
Кому-то мама твердила, целуя в макушку:»Какой ты у меня все-таки бестолковый, как папаша твой- непутевый, криворукий, горе мое луковое, кому же ты будешь нужен Растяпа моя любимая», кому-то в детском доме устраивали темную, уничтожая человеческое достоинство, разбивали в кровь губы и унижали, от собственного бессилия и боли, потому что когда-то били и насиловали их.
Кому-то супруг напевал:» Зачем нам девочки из стали и достижений, к чему твой феминизм, мы же так на горящем поезде в босховский ад уедем.
Ты будь из маремеладок и конфет, кукольной бусинкой, стой у плиты и рожай, разве в твоих трёх дипломах, золотых медалях олимпийских дело Ты же у меня — любимый инкубатор, уборщица, посудомойка, бесплатный психолог, жилетка, какие у тебя могут быть достижения кроме меня Бабы они и есть бабы- кухня, дети, церковь», ласково поправлял ошейник и после уходил к другой.
Слушая ахинею такого рода, человек, родившийся на этой планете изначально свободным, красивым и бесконечно крутым, вдруг начинает верить во всю эту токсичную чушь, он скукоживается, как шагреневая кожа, сморщивается, смотря в кривые зеркала чужих представлений, и отдает силу тому, кто заявляет на нее свое право критика-советчика.
Но любой агрессивно- токсичный критик-советчик это человек, который не стал, это изуродованный ребенок, не могущий любить, не могущий радоваться чужому успеху, не могущий ободрять и ресурсировать, не могущий вместе развиваться и брать новые высоты, сломана у него эта опция, критик может истекать ядом и мазать фекалиями любое начинание.
Царь Мидас все превращал в золото, эти восхитительные ребята все превращают в коричневую субстанцию, им — невыносима чужая самостийность, самореализованность, чужие крылья, она вечно стаскивают мечтателей в свое крабовое ведро привычных шаблонов и непроработанной боли.
Маша хотела когда-то поступить на психолога, мама сказала Маше, что это дурная затея и дурная профессия, надо найти нормального мужика и озаботиться семьей, Маша бросила на третьем курсе учебу, вышла замуж, родила детей, через двадцать лет совместной жизни он сказал:»Ты кто такая Я- владелец домов, газет, пароходов, пошла вон отсюда, ни образования, ни целей, ни ориентиров, никто и звать никак, обабилась и стала наседкой неинтересной…
У меня новая любовь и другие приоритеты в этой жизни, ступай с богом!» Пришла Маша в кабинет с рассеченной бровью и подбитым глазом, супруг ее топил в кипятке дома, убежденная в том, что в сорок лет она- старая, страшная, никчемная дама из, как элегантно сказал супруг «осенней коллекции».
Маша собрала себя по кускам, вытащила, как барон Мюнхаузен, доучилась, получила диплом, простила того, кто ее топил и бил, стала практикующим психологом. Внезапно, вопреки прогнозам мужа, на горизонте возник тот, который полюбил безусловно, его не смущало ни наличие троих детей, ни тот крамольный для пост-совка факт, что невесте было за сорок, вместе влюбленные открыли свое дело.
Дмитрий хотел улететь на Гоа в свои 16 лет, но папа генерал сказал четко:»Не хватало в доме художников нищебродов т экзальтированных лодырей из тик-тока, тут не гейропа тебе, только никчема может рисовать, писать стишки, фотографировать закаты и медитировать. Ты- самец, мужик, воин и добытчик, херней не занимайся, закончишь академию ФСБ, поговорим без розовых соплей и мечтаний дурных.»
Сначала у Димы начались панические атаки, потом экзема, астма, сидя в кресле, он раздирал свою кожу до крови и задыхался через каждые пол часа разговора. Задыхался потому, что в жизни не перечил никому и никогда, чужое мнение есть, а Димы нет, и еще дикое, уничтожающее чувство вины, родители- святые люди, они подарили жизнь, оплачивали учебу в Лондоне, столько вложили, надеялись, что вырастет что-то путное, а он- художник- авангардист и бестолочь, по словам бати, стыдно.
Потом Дима набрал в легкие воздуха, сказал отцу твердое решение, уехал, встретил свою фею: рисуют, ведут свои семинары, медитируют, желают отцу здравия.
Сергею -тридцать семь, он скрывал от близких, что гей. Родня упорно делала вид, что ничего не видит, узнав, близкие попыталась уничтожить его морально и объяснить, что это несмываемый позор для скрепоносной, православной семьи, нужно срочно лечиться, найти верующую, чистую, достойную женщину себе, скорее взять уже ипотеку, родить двойню с благоообразной супругой, забыть глупейшие мечты написать книгу ( ибо, ну, кому оно надо то, ты что- Достоевский). Сергей ел транквилизаторы, долго пытался ложиться в прокрустово ложе родни, потом, сильно утомившись от кастрации своих желаний, распрямился и решил, что хватить себя уничтожать, примеряя маски, заботливо подаваемые родными. Любовник, решив накормить тело боли Сергея до отвала, сказал:» Все здорово, но ты- староват, бедноват, а я все-таки безудержно красив и желаю себе лучшей доли…» , положил вишенку на торте.
В кабинете у меня сидел невероятно сексуальный красавчик и спрашивал:» Инна Сергеевна, я что- старый»
И было долгое восстановление и вспоминание настоящего себя. Отъезд в Индию, работа экскурсоводом, обретение своего любимого и обычное счастье, без маски.
Вашу силу никто не может отнять…Нет такого человека, нет ни у одного персонажа таких полномочий, ни у мам, пап, ни у жен с мужьями, ни у начальства с соседями и одноклассниками, вы- априорно круты и могущественны, просто иногда себе нужно про это напоминать, если вас кто-то бросил, унизил, кто-то сказал вам, что вы- недостаточно хороши в любой ипостаси, поцарапал вас своими шипами неверия, грязных сплетен, зависти, злобы, вы вправе мысленно закрыть глаза, представить себя напротив этого человека и про себя тихо сказать:» Твои оскорбления, твоя злость ревность и ярость, оскорбления и желчь принадлежат тебе. Я — достоин любви и хорош, вне зависимости, что обо мне говорят. Моя сила- внутри меня.»
И как бы не » смеялся» над этим ваш всезнающий ум, напоминающий вам каждый день через болезненные воспоминания, что вы- ничто, ум со временем вынужден будет замолчать, если вы проявите упорство в новых заданных самому себе установках.
Про это сегодня и сделаем эфир.
Мы- просто космос!
Инна Сергеевна