Истории из жизни реальных людей
В своё время мне пришлось поработать на кладбище сторожем. Работа, как работа. Ничего сложного. Обычно, мы заходили на нашу так называемую вахту, сутки через трое. Днём приходилось постоянно прохаживаться по могилкам, следя за теми, кто пришёл к усопшим. С наступлением тёмного времени суток, ходьбы становилось меньше, так как не очень приятно шастать мимо крестов и надгробных плит в полном одиночестве. Но не в этом дело. В то время, я ещё делал свою работу хорошо, и поэтому прохаживался по кладбищу и ночью, держа в руке мощный фонарь. Были всякие вандалы, а ещё вдобавок и психи, которым что-то надо было от мёртвых. Обычно при появлении сторожа, эти полудурки делали ноги, не решаясь связываться. Всё это меня вполне устраивало, так как совсем не улыбалось вступать в конфликт. Проблемы никому не были нужны.
В тот вечер, когда сумерки окутали землю своим тёмным саваном, я, взяв фонарь, двинулся на свой обычный обход. Пыхтя сигаретой и довольный ужином, который уютно устроился в моём желудке, я лениво осматривался по сторонам, глядя, всё ли в порядке на кладбище. Мёртвая тишина царила в этом месте. Да-да, другой тишины быть не могло, если ты работаешь среди усопших. Но вдруг моё внимание привлекло какое-то движение возле одной из могил. Выбросив сигарету, я присмотрелся, но ничего не увидел. По спине прошлась волна холода. Мало ли с кем мне придётся встретиться. Но я все-таки был сторожем, а значит, что следовало проверить. А то на утро окажется, что кто-то испортил памятник или надгробную плиту, а мне за это отвечать.
«Надеюсь, не собака, как в прошлый раз, — вспомнилось мне совсем недавнее. – Хотя, лучше уж псина, чем какие-то проблемы».
Потоптавшись мгновение, и чертыхаясь мысленно на то, что наши кладбища такие заросшие, и поэтому жуткие, словно в фильме ужасов, я двинулся в выбранном направлении. Приблизившись к могиле, понятное дело, что никого не обнаружил возле неё. Осветив пространство вокруг, ничего не увидел, кроме скорби. Плюнув на всё это, двинулся в обратный путь, но не пройдя и десятка шагов, услышал тихий детский плач. Моё сердце громко бухнуло, и замерло. Что в такое время мог делать на кладбище ребёнок, мне страшно было даже подумать. Двигаясь на звук, в конце концов, я так ничего и не обнаружил.
«Что за кошки-мышки» — тогда подумалось мне.
Я потратил ещё минут сорок, чтобы отыскать плачущего ребёнка, но все мои попытки ничем не увенчались. Порою, я видел во мраке детскую фигурку, по-видимому, принадлежавшую мальчику. Но эта тень играла со мной, не давая попасться на глаза.
«Да что за дьявольские силы здесь поселились!»
В конце концов, я вымотался и отправился в сторожку, где и просидел до самого утра. Иногда мой взгляд скользил к окну, но к огромному облегчению ничего не замечал, кроме ночного мрака. Если бы было иначе, наверное, я просто скончался от сердечного приступа. Сразу в мозгу вспомнились все страшные истории, все просмотренные фильмы ужасов. Ничем хорошим, по идеи, это не могло закончиться.
— Что-то у тебя вид больно бледный – поинтересовались у меня уже утром, когда солнце поднялось из-за горизонта.
Своему сменщику я ничего не стал говорить, так как боялся, что меня примут за сумасшедшего. Ну, знаете, как люди косятся на таких вот выдумщиков, которые любят рассказывать всякие там байки. Поэтому сдав смену, я отправился домой на боковую.
Скажу сразу, что детский плач я слышал почти каждую свою смену. Всё время, я пытался обнаружить ребёнка, но всё тщетно. Иногда, мне отчётливо виделась его фигурка, освещённая жёлтым светом мёртвой луны, да и только. Как я не пытался его найти, всё заканчивалось провалом. В конце концов, не выдержав, я поведал об этом Семёнычу, своему сменщику. Я ожидал усмешек или недоверия в глазах, но Семёныч лишь утвердительно кивнул с абсолютно серьёзным видом. Он был пожилым человеком, и видел многое на этом свете, что нельзя объяснить. Судьба его потаскала по всей стране, загоняя в самые глухие уголки нашей необъятной Родины. Но затем он осел здесь, обзаведясь семьёй, решив полностью отдаться старости.
— Да, есть такое дело, — сказал он, после секундного замешательства. — Я тебя просто забыл предупредить об этом.
Вид Семёныча был виноватым, точно у мальчишки, который не сказал отцу о полученной в школе двойке. И теперь узнав об этом, родитель должен был вот-вот наказать сына.
— О чём
В своём голосе мне послышалось непритворное волнение.
— Каждую ночь, здесь действительно плачет ребёнок, мальчик. Ему лет восемь.
— Но почему вы его не ищите
— Сказать легче, чем сделать, — печально усмехнулся мой сменщик. — Эта история началась пару лет назад, когда на нашем кладбище похоронили одну женщину. У неё не было никаких родственников, кроме восьмилетнего сына. Не помню, от чего она умерла. Сейчас уже не важно. Короче, после похорон, мальчишку поместили в детский дом. Но спустя какое-то время, мы здесь стали замечать этого парнишку, который приходил на могилу к своей матери, горько рыдая. Мы его пытались отловить и вернуть обратно, но всё тщетно. Дикарёнок был слишком юркий и просто убегал от нас. А куда нам, старикам, с больными ногами
— А почему, был — поинтересовался я.
Мы дымили сигаретами, сидя напротив друг друга за столом из грубых досок. Перед нами стояла пепельница, и кружки с дымящимся чаем.
— Да потому, что в один из вечеров, я, делая обход, обнаружил его мёртвым. Пацан лежал на могиле матери без признаков жизни. Его увезли, а потом и похоронили. Его могила рядом с материнской. Парнишка просто замёрз в один из зимних вечеров, свернувшись калачиком. А до этого он не появлялся целую неделю, так что мы уж подумали, что больше не увидим его.
Сменщик пожевал губу, задумчиво уставившись в пространство, будто заново переживал эту историю.
— И вот с того самого времени, каждую ночь, мы слышим детский плач, а иногда и видим восьмилетнего парнишку, который стоя возле надгробной плиты, горько рыдает. Точнее, не самого даже пацана, а его тень. Как некоторые из наших говорят: «Отпечаток души».
— Но от чего так
Семёныч пожал плечами, тихо вздохнув.
— Да откуда же я знаю. Я ведь не Господь, чтобы ответить тебе на этот вопрос. Нам, людям, многое не дано ведать. Некоторые вещи скрыты за тайнами. Возможно, что-то пошло не так, и дух мальчишки остался на земле, привязанный к месту своей смерти, а может и к могиле его матери. Мы пробовали вызывать священника, но толку от этого…
Сменщик развёл руками, как бы заканчивая эту историю, ставя точку.
Последующие месяцы, я почти каждое своё дежурство слышал этот плач, и сердце моё обливалось кровью. Мне представилось, как это остаться совсем одному на белом свете. А особенно, если тебе восемь лет. Никто тебя не приголубит, не пожалеет и просто не прижмёт к груди. Во истину, наш мир не справедлив и жесток, если в нём происходит такое, где даже после смерти ребёнок не может соединиться со своей матерью.
Дальнейшую судьбу этого мальчика, я не знаю, так как на следующий год, мне предложили новую работу. Оставив кладбище и сам город, я перебрался с семьёй на новое место жительство. Поэтому, не ведаю, есть ли дух восьмилетнего парнишки до сих пор, или Господь наш вседержитель, смиловался, приняв его, наконец, в свои объятия. Я молюсь, чтобы именно так и было.
Записка Семёныча, найденная в блокноте, в одном из ящиков сторожки.
Мне не явилось откровением то, что поведал мой товарищ тем утром. Я и без него знал о том, что происходит на нашем кладбище. Этот плач я слышал довольно часто, двигаясь среди могил. И вначале даже как-то пытался помочь мальчонке, но все попытки оказывались провальными. В конце концов, если нельзя помочь, то следует просто принять.
Примерно спустя полгода после увольнения моего товарища, эта история наконец подошла к завершению. И стоит сказать, без какой-либо помощи с моей или чьей-либо стороны.
Была моя смена, и в лунную ночь я проверял восточную часть кладбища, так как буквально пару минут назад услышал гогот. Мысли сразу скользнули к тем отморозкам, которые портят могилы, тревожа покой усопших. Не дело, скажу я вам, так поступать по отношению к мертвецам. Покойникам должно спать, а не слушать эти бесовские звуки, соблазн из мира живых. Но к моему огромному облегчению, как только я приблизился, то ничего не обнаружил. Молодёжь отправилась прочь отсюда, выбрав другое место для веселья.
— Будьте вы все неладны.
Я уже собрался вернуться в свою сторожку, как вдруг вновь услышал знакомый плач. Покачав головой, крепче взявшись за мощный фонарь, я двинулся на звук, и вскоре оказался возле знакомой могилы. Притаившись за молодой сосной, уставился на силуэт мальчика, который отчётливо выделялся в лунном свете, являясь лишь тенью от самого себя. Он рыдал, трясясь всем телом. По крайней мере, так выглядело со стороны.
«Сколько же так может продолжаться, — мысленно покачал я головой. – Господи, ну почему ты всё это допускаешь Смилуйся уже над этой несчастной душой, и дай покоя. Ведь этот мальчишка ни в чём не виноват».
Возможно он не был виноват, не являясь самоубийцей, но, по-видимому, там наверху совсем иные правила, которые нам неизвестны. Не людям указывать Господу на это, но именно людям жить с этой тоской по утрате матери, где пацан по какой-то причине остался совсем один. Здесь явно происходила несправедливость, если опираться на человеческие законы.
И вдруг, словно в ответ моим мыслям, начало происходить нечто странное, нечто непонятное. Ночной мрак отступил прочь, укрываясь за иными могилами, таясь, недовольно шипя. Вспыхнула сверхновая, разбрызгивая искры света, но сразу же погасла, чтобы высветить стройный женский силуэт. Рыдания мальчика мгновенно смолкло, и послышался радостный звук.
«Неужели это…»
Здесь, как в каком-нибудь кино, быть бы радости от встречи, слёзы и обнимания, но ничего такого не произошло. Я лишь заметил одно, как мать взяла за ручку сына, и оба просто растворились, вновь отдав царствование ночному мраку, который с молниеносной скоростью вступил в свои права. Впрочем, мне посчастливилось увидеть хотя бы это… Всего лишь толику, заглянуть за занавес. И теперь я знаю, там что-то все-таки есть.
После этого случая детского плача на кладбище больше слышно не было. А случались ли иные, увы, уже вряд ли скажу, так как собираюсь увольняться. Что-то в последнее время здоровье стало всё чаще подводить. Возраст, знаете ли…
Александр Науменко