Нельзя описать неописуемое

Жили-были старик со старухой. Вот раз старик помер, а старуха не успела. Лежит она в постели, вдруг слышит голосок «Бабулик, это я, твоя внучка Красная Шапочка, пирожки тебе принесла». «Дёрни за веревочку, дитя моё, — отвечает старуха, — дверь и откроется.» Дверь открылась, а старуха с хохотом кричит вошедшему «Дурачина ты, простофиля! Мы ж с тобой тридцать лет и три года вместе прожили, да неужели не признаю я тебя в этом красном малахае К тому же и детей у нас, окромя Колобка, отродясь не было, какие уж тут внуки»
Усмехнулся тут вошедший под капюшоном, и почернел враз его малахай. А в руке, откуда ни возьмись, коса хищно блеснула. Взбледнела тут с лица старуха, а из-под капюшона ехидненько так:
— Семь дне-е-е-е-ей!
Внезапно дверь с грохотом отворилась и в избушку, размахивая топорами, ввалились дровосеки. Задрожала от страха бабка, а дровосеки засмеялись и закричали «Сюрпри-и-из!» Тут-то старуха и померла.

Из-под капюшона раздался укоризненный женский голос:

— Чего приперлись Я и сама бы справилась
— Ну, прости, Хель, — извинились дровосеки. — Мы ж хотели как лучше…
— А получилось как всегда, — закончила фразу Хель. — Я ж ей говорю — семь дней. А она сразу окочурилась. Теперь отчётность не сойдётся.
— А что, фрау Хель, — обратился к ней один из дровосеков, великан в огромных сапогах, — у вас там и впрямь пирожки Красота! — и он запустил свои ручища в корзинку
— Ах, Михель, — укоризненно покачала головой Хель, — весь Шварцвальд знает, какой ты обжора. Другим тоже оставь. Посмотри на своего приятеля, какой он худой и бледный. И вид у него нездоровый… Кто вы, дитя моё и откуда
— Я студент, приехал из Петербурга для обмена опытом.
— О, так ты знатный лесоруб
— Да нет, — Родион покрепче вцепился в топор, — моя специализация — старушки.
— Ну, старушки, так старушки, — легко согласилась Хель. — у каждого свои пристрастия. Хотя, на мой вкус, жестковаты…
Родион смутился:
— Да я не в смысле еды. Я в смысле… того…
— Ну, месье эстет, — покачала головой Хель.
Раскольников отчаянно покраснел и замолчал.
— А ты пошто пирожками брезгуешь — обернулась Хель к третьему лесорубу.
Тот поскрипел челюстью, прокашлялся и металлическим голосом ответил:
— Спасибо, я этого не ем. И вообще не ем. Я железный. Мне бы к Гудвину…
— Шарлатан твой Гудвин! — раздраженно воскликнула Хель. — Шарлатан и обманщик! Вместо ума он предлагает мешочек с ржавыми иголками, а для храбрости наливает стаканчик коньяку. Ты чего у него хотел попросить-то Доброты Вот и получишь линялое тряпичное сердце.
— Пусть тряпичное! — непреклонно ответил Железный Дровосек. — Когда на мир опустится тьма, и народы человеческие замрут в страхе, выйду я на площадь, влезу на броневик и громче грома возоплю: «Что я сделаю для людей» — пафос в голосе Дровосека всё нарастал. — И вырву у них на глазах у себя из груди сердце и…
— И что — жадно спросили все.
— И ни хрена мне не будет, — совершенно спокойно ответил Железный Дровосек.
— Хорошо устроился, — позавидовал Михель. – Красота просто.
— А ты что там калякаешь — Хель обратила внимание на упитанного коротышку, примостившегося за столом и лихорадочно что-то писавшем на клочке бумаги.
— Да вот, — охотно поделился тот, — вишлист составляю.
— Чего — недоуменно переспросили все присутствующие хором.
— Список моих желаний пишу, чтобы не забыть, о чём просить Гудвина..
— Вишлист, вишь ты, — протянул Железный Дровосек. — И о чем же ты его собираешься просить
— Найти мешок денег, — затараторил коротышка, — съесть очень вкусный торт, не рыгать, набить кому-нибудь морду и чтобы никогда не хотелось в туалет. Вот такие желания. А, вот ещё: бочку варенья и корзину печенья.
— Набить морду — это я понимаю, — хмыкнул Михель-великан. — Но чем ты собираешься расплачиваться с волшебником
— А я ему выдам Самую Главную Тайну, — ответил Мальчиш-Плохиш, разглядывая свой список, и прикидывая, не продешевил ли он.
— Так ли уж нужна волшебнику твоя тайна — прищурилась Хель.
— Тайна нужна всем! — убеждённо заявил Мальчиш-Плохиш. — Именно поэтому она дорого стоит!
— От меня, например, тайн не бывает, — спокойно заметила Хель. – Все, в конце концов приходят ко мне, вместе со своими тайнами, и выясняется, что грош этим тайнам была цена.
— А вот, например, Тайна Золотого Ключика вам известна — перешёл в наступление Мальчиш-Плохиш.
— Конечно, — кивнула Хель. — Старая Тортила мне всё рассказала. Кстати, что у неё за странный шрам на панцире
Все посмотрели на Раскольникова. Студент опять засмущался.
— Не, ну а чего… Ей же уже триста лет было… А я предупреждал, что по старушкам специализируюсь…. А топор как-то сам в руку…. ну и … того…
— Это ты зря, — укоризненно покачала головой Хэль. — В триста лет у черепахи только детство кончается, считай, ты ребёнка обидел.
Дровосеки гневно заворчали и, поудобнее перехватив топоры, подступили к Родиону.
— А что, братцы-дровосеки, — студент попытался переключить их внимание, — не пора ли нам создать собственную ложу
— Какое ложе Какую ложку Какую лажу — вопросы сыпались со всех сторон.
— Ложу, как у масонов. Союз вольных дровосеков. У нас и культура своя есть, я в университете курсовую делал. Сколько сказок про нас написано! — студент тараторил, как на экзамене. — А басен Даже Эзоп к этому руку приложил. В лесу раздавался топор дровосека. На улице в утренние часы я часто встречал человека, у которого были большие усы, как у жука-Дровосека. Лес, дорога, сотни трупов. Встали зомби- лесорубы. Э-ге-гей! — заблажил он надтреснутым фальцетом. — Привыкли руки к топорам…
— Псих, — коротко резюмировал Михель.
— Ага, — радостно подтвердил Раскольников. — У меня и справка есть!
Избушка содрогнулась от удара грома, с полки посыпалась посуда и с грохотом сорвались со стены старенькие ходики.
— Ку-ку, — высунулась из них кукушка. — Ку.
Порывом холодного ветра распахнуло дверь, и в проёме возник рыжебородый богатырь. За его пояс был засунут огромный молот, в руках же он держал бочонок с пивом.
— А вот и я, — радостно воскликнул вошедший. — Заждались А я вам пивка принёс! Сам варил, потому и задержался. Ну ты, болезный, — кивнул он студенту, — посуду организуй.
— Это что за тело — брезгливо процедил Родион. — С чего вдруг ты решил, что имеешь право мне приказывать
— Я — Тор, — рыжебородый поставил бочонок на стол. Стол охнул от тяжести и присел на все четыре ноги, но устоял. — Хочешь помериться со мной силой Это дело я люблю.
— Сила есть — ума не надо — презрительно сплюнул Раскольников.
К его несчастью, плевок попал Тору аккурат на ногу.
— Мамой клянусь! — вскипел здоровяк. — В смысле, папой! То есть Одином! Вот им клянусь: никто не имеет права в меня плевать! Ты что творишь
— Тварь ли я — Родион замахнулся на Тора топором. — Тварь я дрожащая или право имею
— Права не имеешь, — Тор скрутил студента и от души благословил его по темечку своим молотом, — значит, тварь.
Родион лежал на полу и больше никаких теорий не выдумывал.
— Ну вот, теперь двоих к себе забрать придётся, — заметила Хель. — Положите его пока рядом со старушкой, он всё равно на них э-э-э… специализировался.

Сели богатыри за стол, налили по кружечке пива, по второй, а там и третья подоспела. Чуют: пришла пора им прогуляться, воздухом свежим подышать

Дышать решили в огороде. Вышли богатыри, огляделись: хорошо кругом, горох зеленый плетень увивает, репка растёт большая-пребольшая, лук свои стрелы в небо нацелил, а посреди грядки с картошкой красуется цветочек аленький.
Облачка-пушистики по небу голубому прогуливаются, соловьи-тенора поют-заливаются, цветочек аленький ароматом дивным полон. Эх, и красота ж вокруг! Одним словом — неописуемая.
Да разве ж нашим славным молодцам-топороносцам в тягость всё это описать Подступило пиво пенное им аж к самой маковке, да как начали они все окрестные красоты описывать! И репку, большую-пребольшую, описали, и горошек кучерявенький описали, и лук зелёненький, стрельчатый, и картошечку крепенькую! Всё как следует, описали. А как подступили они к цветочку аленькому — не тут-то было!

Не описывается цветочек — хоть ты тресни!
Рявкнула на них Хель:
— Что же вы делаете, изверги Посмотрите на цветочек аленький: это ж красота неописуемая!
Поняли тут добры молодцы, что нельзя описать неописуемое, да и воротились в избу, к бочонку с остатками пива.

— Где-то я про аленький цветочек читал, — заметил Михель. – Там в этой истории ещё какая-то красавица была… Зоофилка, вроде.
— Ну, приблизительно так, — согласилась Хель. – Впрочем, красавицей она была очень давно.
С этими словами она кивнула на лежащий на кровати труп старухи.
— Так это она и есть – удивился Михель.
— Непохожа – усмехнулась Хель. – Время не красит, знаешь ли…
Дверь избушки скрипнула и приотворилась. В проёме показался благообразный старичок в треухе и драном армяке. За поясом у него был топор, а за спиной — большой мешок.
— Зайчатинки никому не надо — ласково спросил старичок. — Дёшево совсем отдаю.
— Браконьерствуешь, дедуль — сурово поинтересовался Михель.
— Да господь упаси, зачем поклёп-то сразу — обиделся старичок. — Я ж их спас всех. По весне ещё. Сами в лодку лезли, никто не заставлял! Только многовато их, зайцев-то… Вот, излишечки-с.
— Дёшево, говоришь — великан протянул руку к мешку. — Может согласишься на бартер: мы тебе пиво, а ты нам зайчатину на закусь
— Не лапай! — дед с бедра выстрелил из припрятанного обреза. — Утром деньги, вечером стулья. В смысле, сначала заплати, а потом уж товар бери.
Михель рухнул замертво, чуть не раздавив стол со стоящим на нём бочонком.
— Ты что наделал, гнусный старикашка! — Тор занес кулачище над головой старичка. — Сейчас ты мне заплатишь за смерть моего товарища, славного дровосека, как его там звали…
— Погоди, — флегматично протянул Плохиш, — давай- ка уберём новенькое тело к тем двум стареньким да махнём за помин души. Пива у нас ещё много.
Тор, кряхтя, поднял тело Михеля и потащил его в угол, ему помогал, поскрипывая металлическими суставами, Железный Дровосек. Плохиш же вернулся к столу и налил пива всем оставшимся.
– Ну, что, помянем, — прогудел Тор. — Отрок, передай деду посуду.
Плохиш, отвернувшись, что-то капнул в кружку и протянул деду:
— Прошу вас, уважаемый Мазай… э-э-э, по батюшке-то как будете
— А я и сам не знаю, — отозвался дед, прикладываясь к кружке. – А ты молодец, враз меня признал. В школе, видать, хорошо учился
— Неплохо, — заскромничал Плохиш. — Правда, уроки литературы я не слишком любил, больше уважал естествознание, физику там, биологию, химию разную, особенно раздел о ядовитых веществах.
При последних словах Мазай несколько напрягся.
— Пей, дед, пей, — вздохнула Хель, — мы очень гостеприимны.
Мазай ещё раз подозрительно взглянул в кружку, потом махнул рукой и осушил её до дна. Мгновение спустя он качнулся и мешком свалился на пол. Треух отлетел в сторону, открыв всему миру обширную мазаевскую плешь.
— Насчёт гостеприимства – это я имела в виду себя, — заметила Хель.
Тор и Железный Дровосек уже привычным движением забросили тело на кровать.
— Пацан, а не объяснишь ли ты, — сказал Тор, присаживаясь к столу, — от чего наш неуважаемый гость так скоропостижно откинул копыта
— Несколько капель болиголова в качестве добавки к пиву — охотно поведал Плохиш, — я, ж говорил, что люблю естествознание.
— Вот так, голыми руками… — ошарашенно подергал себя за бороду Тор
— Я не aгрессивен, — сказал Плохиш, хватая мешок с зайчатиной, — и я не фанат холодного оружия. Я просто голоден. Растущий организм, знаете ли, пубертатный период, — он вгрызся в заячью ножку.
— Зря деда-то прикончили, — внезапно раскрыл рот Железный Дровосек. — Невинную душу загубили пошто, изверги
— Так сам виноват: припёрся незваный, перечить начал, угостить нас не захотел, — перечислял Тор обиды, — а, он же ещё и друга моего (как там его звали) укокошил! Вот и нагрёб неприятностей на свою задницу.
— Всё равно, — продолжал скрипеть Железный Дровосек, — мне его жалко, хоть и я бессердечный пока. Зря, зря вы его…
Тор покачал головой и налил пива.
— Ну, помянем незваного гостя – он подвинул кружку Железному Дровосеку.
— Я не пью, — отозвался тот. – Я железный.
— Ты чё, меня не уважаешь – набычился Тор.
— А ты кто ваще такой – завёлся Железный Дровосек. – Самый крутой нашёлся
Вместо ответа Тор попросту нахлобучил на Железного Дровосека бочонок, в котором оставалось ещё не меньше половины.
— А-а-а-а! – послышалось из бочонка. – Скр-р-р-р… Гр-р-р-р-р… Тр-р-р-р-р…..
— Заржавел, — резюмировал Плохиш, не отрываясь от еды. – Насмерть.
— Чё, правда что ли – забеспокоился Тор. – Он чё, шуток не понимает
Тор снял бочонок с Дровосека. Тот сидел абсолютно неподвижно, и глаза его незряче смотрели в потолок.
— Гм…. – смущённо развёл руками Тор. – Накладочка вышла.
— Только пиво зря извёл, — добавил Плохиш, продолжая уничтожать содержимое мазаевского мешка.
Тор тоже вытащил кусок зайчатины и начал рассеянно его жевать. Внезапно он поперхнулся и лицо его стало наливаться кровью.
— Запить… — прохрипел он.
— А нечем, — хладнокровно отозвался Плохиш. – Сам всё пиво вылил. По спинке похлопать
Не дожидаясь ответа, Плохиш треснул Тора по спине. Рыжебородый здоровяк даже не заметил, продолжая отчаянно кашлять. Плохиш чуточку подумал и вытащил у Тора из-за пояса его молот.
— Не…смей… — прохрипел задыхающийся здоровяк, сотрясаясь в конвульсиях кашля.
Плохиш даже внимания не обратил. Он кое-как приподнял молот над головой и обрушил Тору прямо на загривок.
Рыжий бог всхрапнул последний раз и свалился на пол мёртвым.
— Ты, кажется, перестарался, — заметила Хель. – У тебя по БЖД в школе что было
— А я как раз «оказание первой помощи» тогда прогулял, — признался Плохиш.
— Двоечник проклятый, — прокомментировала Хель.
— Так что, я один остался — огляделся Плохиш
— Не считая меня, конечно, — согласилась Хель.
— А чего тебя считать, ты ничего не ешь, — и Плохиш продолжил методично пожирать зайчатину кусок за куском.
Внезапно он скривился и упал на пол.
— Что с тобой — склонилась нам ним Хель
— Робин Бобин… — прошептал Плохиш.
— Чего -изумилась Хель.
— Робин Бобин Барабек
Скушал сорок человек,
И корову, и быка,
И кривого мясника,
И телегу, и дугу,
И метлу, и кочергу,
Скушал церковь, скушал дом,
И кузницу с кузнецом,
А потом и говорит:
«У меня живот болит!» – шептал Плохиш, меняясь в лице.
— Болит!!! — заорал Плохиш и забился всем телом.
— Так ты, голубчик, попросту обожрался, — ласково констатировала Хель.
— Очень болит!!! – завопил Плохиш.
— Заворот кишок, — легко поставила диагноз Хель. – Кто ж тебя просил столько жрать
— Умира-а-а-а-ю-ю-ю-ю!!!! – завыл Плохиш.
— А ведь ты так и не сложил слово «ВЕЧНОСТЬ», перед тем как убежать из дворца, — заметила Хель.
Умирающий Плохиш вытаращил глаза:
— Ты… знаешь…
Хель улыбнулась.
— Я всё знаю, Кай. Я же говорила тебе — от меня ни у кого нет секретов.
Плохиш засучил ногами, но выговорить уже ничего не смог. Предсмертная икота лишила его права на последнее слово.
Через пять минут всё было кончено.
— Э-э-эх, — тяжело вздохнула Хель, рассматривая гору трупов. – А ведь всего за одной старушкой зашла…

darkmeister, latbrand.lj

Источник