ПЕТЕРБУРГ

I

Петербург — мое альтер-эго. Сколько раз я прятался в его рукаве, пока мои поезда исчезали в моем официальном будущем.

Петербург — это город другого меня. Я всегда мутирую под его стать и точеность, становлюсь прямолинейнее, становлюсь четче, становлюсь честнее.

Я почему-то не могу называть его «Питером». Наверное, я еще не заслужил право на фамильярность.

Петербург для меня — это уже потусторонний мир, где стены держатся не на цементе, а на сумерках. Кажется, что здесь ты немного ближе к ответу на главные свои вопросы. Тут за углом можно запросто встретить апостола Петра. Он в пальто и шляпе, скрывающей нимб. И, на этот раз повезло, он идет не к тебе. Но я все равно начинаю исповедоваться прямо в реку, припав к парапету набережной.

Уже сто лет я собираюсь перебраться сюда жить, подальше от дородной Москвы в кричащем золоте на пальцах, все больше похожей на кустодиевских купчих. И все глубже застреваю в парчовых складках, в биг-маке перин. В знак протеста я даже переехал на пятнадцатый этаж. Ну, что, сбежал на небо, дурачок

А в Петербурге небо лежит прямо на твоих плечах, и если ты уйдешь, оно рухнет на мостовую за твоей спиной.

II

Мосты разведены, чтобы они не подрались, доказывая, какая половинка соединяет лучше.

Шпиль Адмиралтейства висит в небе восклицательным знаком, будоража прохожих, напоминая о невыполненных делах.

Дома громоздятся и слишком ненадёжны: все время подталкивают к реке, и даже идеальная жизнь здесь засомневается в себе.

Все эти набережные — ленивая поэзия, недозарифмованная проза, ведут черт знает куда, бросают прохожего на полпути.

Луну выкатывают со скрипом, и она смотрится чересчур барочно.

Поэтому Булгаков и выбрал Москву. Если бы Воланд с Бегемотом появились в Петербурге, они бы просто затерялись в толпе.

Олег Батлук

Источник